На крыльях победы

Об этом мы думали и в солнечный августовский день тридцать восьмого года, когда, нажимая на педали велосипедов, быстро неслись к аэродрому. Впереди катил Саша, следом за ним — наш товарищ Гоша Старостин. Мы мчались под знойным солнцем по пыльной дороге и во все горло пели:

Все выше, и выше, и выше
Стремим мы полет наших птиц,
И в каждом пропеллере дышит
Спокойствие наших границ.

В эти минуты каждый воображал себя летчиком. Но вот и аэродром. Мы бросили в траву велосипеды, а сами залегли на краю летного поля и, подперев головы руками, следили за самолетами, которые то поднимались в воздух, то садились или просто катились по полю. Там шла обычная аэродромная жизнь, но нам она казалась полной какого-то особого смысла. Неожиданно над нами раздался чей-то голос:

— Ну, что рты разинули?

Мы действительно лежали с открытыми ртами. Я обернулся и увидел высокого человека в летном комбинезоне. Шлем расстегнут, на лбу сверкают очки. Летчик!.. Так близко нам еще не приходилось видеть человека, который может птицей взмывать в небо. А летчик улыбался. И улыбка была удивительно знакомая! Да это же Петя Пронин! Он учится в десятом классе с моей сестренкой Галей. Я отказывался верить своим глазам.

— Петя? — неуверенно произнес Саша.

— Как видите, — рассмеялся Пронин и присел на траву. — Ну и вид у вас, братцы!

Он опять засмеялся, потом хлопнул меня по плечу:

— Ну что таращишь на меня глаза?

— Ты... ты летчик?

— Угу. — Пронин прилег рядом.

Мы засыпали его вопросами. Слушали — и не совсем верили. Петя всего на год старше меня. Да, он летчик, уже самостоятельно летает. Да, занимается в аэроклубе Осоавиахима. «Конечно, могут принять и вас. Сейчас как раз идет новый набор. Вас, безусловно, примут».

Возвращаясь домой, говорили только об авиации. Мы были взволнованы встречей с Прониным, и через несколько дней подали заявления в аэроклуб. Потом начали проходить освидетельствование. Волновались — страшно!

Осмотр шел успешно. И вдруг первый удар: Гошу Старостина забраковал невропатолог. Мы испугались, притихли. Идти учиться на авиатехника Гоша не захотел, и мы с ним временно расстались.

С тревогой вошли в кабинет невропатолога я и Саша. Сейчас врач казался нам злейшим врагом, ибо мы были почти уверены, что он нас «зарежет». Но этот старенький человек в белом халате и холодно поблескивающих очках, молчаливо осмотрев нас, вежливо сказал: — Счастливых полетов, молодые люди!

Ура! Мы приняты в аэроклуб! С нами вместе будут учиться наши товарищи — молодые рабочие с завода «Энергомаш»: слесарь Николай Глотов, шофер Иван Рыбаков, ученик десятого класса тридцать третьей средней школы Дима Кондратенко... Нам казалось, что вот сейчас, сразу же, нас посадят в машины и мы понесемся навстречу солнцу. Нам будет улыбаться голубое небо, а белые перистые облака встретят нас, как близкие друзья.

Но в жизни все не так просто. Прежде чем стать летчиками, нам предстояло много и упорно учиться.

И вот началась наша учеба в аэроклубе. Мы знакомились с конструкцией самолета, проходили штурманскую, навигационную подготовку, зубрили до одури конспекты лекций, изучали район предстоящих полетов.

Стать летчиком, летать! Это было единственным желанием, единственной мечтой. Этим жили. А сколько бессонных ночей провели над книгами по летному делу! И все это тайком от родителей, которые весьма недружелюбно относились к авиации, — мать считала, что человек, рискнувший подняться в небо, обязательно погибнет...

Наступила осень. Теперь днем мы учились в школе, а по вечерам — в аэроклубе. И везде надо было заниматься хорошо, как подобает комсомольцам.

Родители заметили, что мы с братом осунулись, похудели, часто зеваем за столом, но на первых порах особого значения этому не придавали.

В упорных занятиях и работе быстро идет время. Пролетела зима. Вот уже и май. Мы успешно сдали зачеты по теоретической учебе в аэроклубе, а первого июня вышли на аэродром на практические занятия.

Шли — не чувствовали под собой земли; видели лишь самолет, к которому вел нас инструктор. Вот он, знаменитый «У-2»! Я ласково поглаживал ладонью его гладкую поверхность, и он казался мне самым прекрасным самолетом в мире. А ведь это была машина, много повидавшая на своем веку, хранившая многочисленные следы курсантских ошибок и просчетов.

Нам разрешили забраться в кабину, попробовать ручку, педали, сектора управления. Мы были на верху блаженства. Теперь скоро полетим!

А как же быть с родителями? На полеты нужно будет приходить рано, это, конечно, возбудит подозрения — мы же так любили по утрам поспать! Мы приуныли. Но скоро выход был найден. Саша почти закричал:

— Будем спать в сарае!