На крыльях праведности

“Ныне, – говорит он, – я не имею нужды в знамениях. Почему? Потому что и без чудес научился веровать Господу. Залога требует тот, кто не верит, а я, как верующий, не требую ни залога, ни чудес. Положим, я не говорю разными языками, но я знаю, что я очищен от грехов. Они тогда не веровали этому без чудес, затем и явлены были чудеса, как залог веры, ими приемлемой. Потому им давались знамения, не как верным, но как неверным, чтобы они уверовали. Таким образом, и святой Павел говорит: Итак языки суть знамение не для верующих, а для неверующих (1 Кор. 14, 22). Видите, что не для безчестия нашего, но для большей почести Господь сократил явление Своих чудес. Он творит так, желая открыть нашу веру, чтобы мы веровали Ему без залогов и без всяких чудес. Те люди, не получив предварительно видимых знаков и залога, не поверили бы Ему в предметах невидимых, а я без этого показываю ему всю веру. Вот причина, почему теперь не бывает чудес”.3

* * *

Как-то, по милости Божией, мне довелось сопровождать на остров к о. Николаю митрополита Волоколамского и Юрьевского Питирима. Это было летом 1997 года. В ту пору я исполнял обязанности прессекретаря Псковского Снетогорского женского монастыря Рождества Пресвятой Богородицы. Владыка приехал погостить в обитель и уж на следующий, после приезда, день собрался посетить батюшку Николая. Игумения Людмила пригласила в эту поездку и меня. Старец встретил нас во дворе и немного смутился, когда Владыка первым попросил себя благословить. Извиняясь, он сам смиренно склонил голову под святительское благословение… Любовь и радость во Христе – вот главные впечатления от этой встречи – без всякого протокола и офицальщины. Трогательно до слез было наблюдать, как почтенный седовласый Владыка с любовью прижимает к себе легкое, невесомое тело старца. И виделась в этих братских объятиях нелицемерная пасхальная радость, когда Церковь торжественно восклицает: “Воскресения день, и просветимся торжеством, и друг друга объимем, рцем: братие! и ненавидящих нас простим вся воскресением и тако возопиим: Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущым во гробех живот даровав”.4 “Друг друга объимем…”, – Высокая церковная власть искренне, без всякой фальши соединилась в этих объятиях с простосердечной, но и Высокой, духовной мудростью – Небесной! И пусть сегодня пытается кто-то отмежевать о. Николая от священноначалия, Патриарха, противопоставить “его мнение” официальному голосу Церкви – не поверю! Не поверю, потому что своими глазами видел ту самую глубину единения батюшки Николая со всей полнотой Православия, – и с простыми верующими, притекающими к нему за утешением и советом, и с рядовыми пастырями, и с архипастырями, – которая в высшем смысле и называется Телом Христовым.

* * *

В каждый свой приезд я непременно обращал внимание на три большие камня, возлежащие у калитки в батюшкин дворик. Причем, два из них являлись половинками одного целого – словно две части аккуратно разрезанного яйца. Вдоль берега такие валуны разбросаны были в великом количестве и по причине своего множества не вызывали особенных ассоциаций. Здесь же их присутствие рождало какие-то особенные, значимые образы. Словно у входа в батюшкин мир, символически запечатленное в камне, открывалось начало великой проповеди христианства… Числом три, при наличие одной природы… Как будто звучат слова Вселенского Учителя Иоанна Златоуста: “Троица – существующая прежде веков, не от начала получившая бытие, но безначальная, вечная, нестареющая, безсмертная, безконечная, неувеличивающаяся, неуничтожающаяся, неразрушимая…”.5 А незыблемость, непоколебимость сих камней? Невольно всплывают в памяти слова Спасителя: на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее (Мф. 16, 18). Действительно, среди этих камней, как в некоем храме, постоянно изливалась молитва, и тысячи паломников касались их многовековой плоти… Тысячи паломников, многие из которых и сами естеством своим подобны были природе гранита: с окаменевшими сердцами, опустошенными душами и потухшими очами. Но выходил батюшка и мысль наполнялась жизнеутверждающим обещанием: ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму (Мф. 3, 9). И воздвигались из камней верные сыны Церкви – было, было! – и расколотый камень символизировал тогда поверженный грех, доселе казавшийся непобедимым. И разверзались во славу Божию уста тех, кто прежде был безсловесен как гранит. Воистину прав свт. Иоанн Златоуст, сказавший, что “молитва Церкви так сильна, что если бы мы были безгласнее камней, она сделала бы наш язык легче пера”.