На крыльях в страну безмолвия

Вдруг ночью началась новая подвижка льда, и перед носом аппарата снова выросли высокие валы. Не теряя времени на еду, мы энергично принимаемся за работу. Моторы пускаются в ход. Аэроплан № 25, повернув влево, проскакивает и останавливается перед местом, намеченным под площадку. Начинаем новую работу: теперь нужно втащить аппарат на ледяное поле. Торопимся вовсю: взялись за дело, лишь проглотив немного пищи. Медлить нельзя. Перед аэропланом снова начинает вырастать ледяной вал.

Даем ход и через несколько мгновении выносимся на большое ледяное поле.

В награду за последнюю тяжелую работу все получают «не в зачет» по 40 граммов консервированного мяса. Седьмого нюня мы прорубали проход в четырехметровой ледяной стене и устраивали ледяной мост через ближайшую полынью. С величайшими затруднениями и опасениями за целость нашего моста, переправляемся на следующее поле, испытывая на каждом шагу мучительные затруднения.

Восьмого июня пробовали подняться, но снег после теплого юго-восточного ветра сильно размяк. Решаем убрать его и устраиваем дорогу в 12 метров шириной и 600 метров длиной, с гладкой ледяной поверхностью. Ночью вахтенный тщательно следит за состоянием льда, на случай, если придется экстренно уходить при появлении полыньи. Признаки такой неприятности имелись налицо.

Продолжая счищать снег все далее и далее, с грустью убедились в неприятном обстоятельстве: поле состоит из маленьких площадей и кусков льда, смерзшихся вместе. Такая поверхность не годилась для разбега. Мы пришли к решению во что бы то ни стало выровнять площадку и постараться сделать ее тверже. Начали ее утрамбовывать.

Одиннадцатого, двенадцатого и тринадцатого июня трамбовали, трамбовали, трамбовали…

За эти дни заметили пингвина и двух гусей, пролетавших в северо-западном направлении.

К пятнадцатому июня выровняли 500 метров площадки, как вдруг через трещину во льду хлынула вода и залила третью часть расчищенного, выровненного и утрамбованного пространства.

Немедленно пробовали подняться, но ход был недостаточен. Тогда стали бросать за борт аэроплана все, что только можно — фотографические камеры, платья, ружья, лыжи, часть запасов, брезентовую шлюпку…

Выиграли 1.909 килограммов и снова пробовали подняться, но опять неудачно. Мешали нам плохая поверхность площадки и отсутствие ветра.

Шестнадцатого июня — решительный день. Температура падает. Легкий юго-восточный ветер сулит успех.

Занимаем свои места и в течение получаса прогреваем машины. Затем даем ход. Значение момента чувствуется всеми. Аппарат скользит вперед, делает сто, двести, триста метров, подходит к концу площадки, и — о радость! — мы в воздухе!

Легко можно представить наши ощущения в это мгновение. В моторах мы настолько уверены, что считаем себя уже дома.

Штурманские обязанности теперь исполняет Дейтрихсон. Курс проложен на Шпицберген.

Туман заставляет сначала лететь на высоте 100 метров, а затем мы поднимаемся над туманом и пользуемся солнечным компасом[3]. Дейтрихсон ведет наблюдение над дрейфом, передавая соответствующие указания Ларсену.

Высота 1.000 метров. Моторы работают безукоризненно. Ограничение в пайке прекращено — мы жуем шоколад и бисквиты.

Бензина немного, но надо думать — хватит. Омдаль тщательно следит за его расходом, держа Ларсена в курсе дела.

В широте 81°30′ снова встречаем туман. Теперь мы приближаемся к земле, и потому не поднимаемся над туманом, так как в случае израсходования горючего придется произвести спуск «вслепую».

Ларсен ведет аппарат через туман на высоте 5 — 10 метров: с такой высоты в случае нужды хватит времени заметить берег и повернуть.

Земля!..

Поднимаемся выше и выше. Ясно видим горы Шпицбергена. Полярный полет окончен. Ветер свежеет, поднимается волнение. Меняем курс прямо на Кап и летим по кратчайшему расстоянию к берегу.

Незадолго до конца полета Ларсен вдруг замечает неисправность горизонтальных рулей — ими становится очень трудно действовать. Фейхт и Омдаль пытаются найти причину неисправности, но неудачно.

Волна ходит большая, садиться на волны рискованно, но рули окончательно отказываются служить. Нечего делать — Ларсен начинает спуск. Мы опять все собираемся в «столовой». Пилот же купается в воде как утка, — положение незавидное.

После 30-минутного плавания достигаем берега на западной стороне Капа.

Трудно описать наше состояние, когда после четырёхнедельной беспрерывной борьбы за жизнь, мы, наконец, ощутили под ногами твердую почву! Немедленно заработал примус, и началось приготовление пищи, — уж теперь-то можно совсем оставить экономию.

Вдруг один из нас закричал:

— Корабль, корабль!

Быстро садимся в аппарат и спешим навстречу пришельцу, который принимает нас самым радушным образом.

Это промысловое судно «Сьелив» из Бальсфиорда.

Девятнадцатого июня 1925 года, в час дня, мы прибыли в Кингс-Бэй.

ПРИМЕЧАНИЯ