На ладони ангела

О любви не могло быть и речи. После уроков мне случалось задержаться с одним из учеников посреди потемневших аллей старого парка, и иногда мы доходили до того укромного места в глубине парка, где собранные в кучу опавшие листья, по совету музыканта из немецкой сказки, предоставляли нам естественное убежище. Нет смысла выяснять, от кого исходило желание прогуляться по парку. Встретившиеся взгляды, улыбка в ответ на улыбку, сигарета, раскуренная молча на двоих: полное взаимопонимание. У меня и в мыслях не было завязывать с кем-нибудь из учеников близкие отношения против его воли или проявлять внимание к тем, чей уже повзрослевший облик и присутствие какого-то подобия первых усов свидетельствовали бы об осознанной ответственности выбора. Никто из них не мог похвастаться тем, что уходил со мной в глубину парка больше одного раза. Из верности к Свену я ни к кому не хотел привязываться. И никого не приманивал к себе никакими подарками.

На свалке у садовника мы находили истлевшие листья, гниющие еловые шишки, клочки бумаги, обломки ремонтирующегося каменного забора, комья вырванного с корнем пырея, банки из-под Кока-Колы и пустые бутылки из-под вина, распитые на выходных. Это ложе из мусора показалось бы тебе неуютным, во мне же оно пробуждало особое возбуждение, которое не доставляли мне впоследствии ни мягкие матрасы, ни белоснежные простыни.

Катастрофа грянула словно гром среди ясного неба. Джорджо Р., семнадцатилетний толстощекий мальчик с рябым лицом, посчитал грехом лежать со своим учителем в течение пяти минут на куче мусора. Он побежал в церковь, встал на колени в исповедальне и все рассказал вальвазонскому кюре. Этот священник не преминул воспользоваться возможностью дискредитировать одного из местных молодых лидеров компартии, чьи рукописные листовки стояли как кость в горле у христианских демократов в их пропаганде по делу Миндсценти. Он донес на меня карабинерам, которые вызвали меня к претору в Сан Вито аль Тальяменто, хотя родители мальчика не подавали никаких жалоб.

Раппорт бригадира карабинеров Кордовадо от 22 октября 1949 года:

«Находясь на службе в Касарсе десятого числа сего месяца, мы получили извещение от своего информатора, что в Вальвазоне имеет место скандальное событие. (На деле все было не так, так как информатором был никто иной, как священник, который, пользуясь тем, что никто больше об этом ничего не знал, растолковал случившееся по-своему.) Поскольку в участок не поступало никаких жалоб, 14 числа сего месяца мы отправились с целью дознания в Вальвазоне, чтобы опросить внушающих доверие людей, не замешанных в происшедшем, и получить более полное представление о скандале или последствиях скандальной истории с учеником местной школы. Несмотря на наше приглашение прийти в участок, родители несовершеннолетнего мальчика явиться отказались. 21 числа сею месяца мы вернулись в вышеуказанный населенный пункт и спросили у родителей мальчика, намерены ли они подать жалобу на преподавателя школы П.П.П. После некоторых колебаний, они дали нам понять, что сохраняют за собой право не подавать жалоб. Мать на допросе заявила нам, что должна посоветоваться с мужем. В заключении, принимая во внимание отсутствие жалоб и заявлений от потерпевшей стороны, а также то, что скандал приобрел огласку и вызвал всеобщее возмущение, мы составили настоящий протокол в трех экземплярах».

Претор Сан Вито аль Тальяменто обвинил меня в совращении несовершеннолетних и непристойном поведении в общественном месте.