На льду

Поразительно, что мы не столкнулись раньше. Я много сотрудничала с полицией. В те годы я часто думала о том, что он сидит в кабинете где-то поблизости и работает себе как ни в чем не бывало. Тогда одна мысль об этом приводила меня в ярость. От возмущения мне становилось трудно дышать. Но что я могла поделать? Это жизнь. Случается, что люди предают любимых, но жизнь на этом не заканчивается. Хочешь ты того или нет, нужно двигаться дальше. Жизни плевать на твои желания. Она просто идет своим чередом.

Красно-коричневая башня мэрии исчезает в зимнем тумане. Кажется, что она тянется до самого неба и даже дальше – в черный космос, за которым начинается бесконечность. Возможно, наступит день, когда моя память станет так слаба, что и воспоминания о Петере сотрутся, думаю я. По крайней мере я на это надеюсь.

Но есть один нюанс. В худшем случае я могу забыть все, кроме него. Тогда все, что останется в моей памяти, это его тело, его лицо, его слова, его голос.

Мы встретились, когда я работала над делом об убийстве двух проституток в Мэрсте, к северу от Стокгольма. Сперва Петер не произвел на меня никакого впечатления. Он был просто одним из многих полицейских, с которыми я пересекалась по работе. Помню, что я даже сочла его слабаком, в нем была какая-то неуверенность, нерешительность. Он всегда долго подбирал слова, говорил тихо, робел передо мной. Я даже удивилась, что такой человек работает в полиции. Другие полицейские, с которыми мне доводилось работать, были решительными, уверенными в себе людьми и никогда не стеснялись в выражениях.

А потом мы с ним застряли в лифте.

В Полицейском управлении был ремонт. Рабочие случайно перерезали электрический кабель. И в результате лифт, в котором ехали мы с Петером, застрял между вторым и третьим этажами. Внезапно свет выключился, и лифт завис. Через пару секунд зажглась аварийная лампочка на уровне ног, светившая слабым синим светом. Мы долго общались с оператором по аварийной связи, пока в итоге не услышали, что нам ничего не остается, как сидеть и ждать, когда приедет помощь.

Мы просидели в лифте три часа, пока на помощь к нам не приехала пожарная бригада. И после этого случая я стала смотреть на Петера по-другому.

Сперва мы просто болтали. Главным образом о работе. О делах, над которыми работаем, о том, как обычные девушки становятся проститутками, несмотря на то что у них не было особой нужды в деньгах. Постепенно мы перешли на более личные темы. Я рассказала о своих отношениях с Уве. Я сама удивилась, что открылась ему и поведала о том, о чем не знают даже самые близкие мои друзья. Но что-то в его характере, наверно, робость и мягкость, расположили меня к нему, и я доверила Петеру свои самые сокровенные тайны.

Возможно, этому способствовало то, что он тоже поделился со мной своими секретами. Петер рассказал о гибели своей старшей сестры и о крахе отношений с матерью своего сына. Он сказал, что почти не видит сына и что жалеет о том, что стал тем, кем стал. Петер считал себя нехорошим человеком. Так прямо и сказал: «Я нехороший человек». При этом произнес эти слова спокойно, словно говорил про машину или квартиру. И он верил, что Альбину, его сыну, лучше без такого отца, как он.

Я попыталась объяснить Петеру, что все делают ошибки и что детям, особенно маленьким мальчикам, нужен отец, даже если этот отец неидеален. В современном обществе ошибочно считается, что родители должны быть идеальными, хотя самое главное – чтобы они были.

Я говорила о том, о чем понятия не имела. У меня никогда не было детей. А еще Петер сказал, что единственное, в чем он полностью уверен, так это в том, что он хороший полицейский, и поэтому он решил заниматься тем, что ему удается. Мне стоило на этом и закончить, но он разбудил во мне любопытство. Каждый раз, когда я встречала людей, у которых было неспокойно на душе, мне хотелось им помочь, залечить их раны. Но я не знала, что Петеру нельзя помочь.

Двумя неделями позже мы пошли к нему домой после работы. Я не помню, как это вышло. И я осталась на ночь в его маленькой двушке в Фарсте. Мы занимались любовью всю ночь. Это было волшебно. Он разбудил во мне чувства, которые дремали много лет. Например, чувство близости. Телесной и духовной. Как будто мы были единым целым.

Я вспоминаю об этом с ужасом. Теперь, спустя десять лет, наши отношения кажутся мне банальной интрижкой. У нас не было ничего общего, кроме сожалений о том, что жизнь вышла не такой, как нам хотелось. И кроме одиночества, которое толкнуло нас в объятья друг друга. Сразу было ясно, что ничего из этого не выйдет. Он был на десять лет моложе меня, а я была замужем. Замужем за человеком, который меня никогда не отпустит. У нас не было ничего общего с Петером. Ни общих друзей, ни общих интересов, ни общих тем для разговора.