На льду

Это как подняться на высокую гору посреди темного леса, в котором блуждал несколько дней без надежды выбраться. Внезапно перед тобой открывается пейзаж, залитый солнцем, и ты понимаешь, где ты. Осознание – как удар в живот, от которого перехватывает дыхание.

Дрожащими от страха руками я беру мобильный и открываю календарь. Начинаю считать дни. Пересчитываю два раза. Потом еще раз. И все равно не могу поверить в жестокую реальность.

Но объяснение может быть только одно.

Я беременна.

Ханне

Собрание начинает Манфред, полный краснощёкий полицейский. Он поднимается со стула, подходит к доске и сдвигает старомодные очки в роговой оправе на кончик носа. За столом сидят руководитель команды предварительного следствия молодой прокурор Бьёрн Ханссон и начальник Государственного следственного комитета Грегер Сэвстам. Смуглая женщина по фамилии Санчес тоже здесь, как и Петер, сидящий сзади меня. Я благодарна ему за то, что он сел позади. Так мне не придется прятать глаза все собрание.

Я аккуратно записала в блокнот имена всех присутствующих, их должности и добавила характерные черты. На всякий случай. Проблемы у меня пока в основном с именами. Я согласилась консультировать их с условием, что меня не будут много нагружать. Может, глупо было соглашаться, учитывая мое состояние, но я убедила себя, что все получится. Я пока ещё сохраняю ясность мысли. Что меня беспокоит больше всего, так это то, что какие-то вещи выпадают из памяти. Например, имена премьер-министра и короля (именно их врач спрашивал у меня во время последнего осмотра).

Я обычно представляю память как полотно. И мое полотно местами дырявое. Как будто кто-то взял горящий окурок и наугад потыкал им в ткань. И со временем этих дырок станет больше. Пока ещё мне удается скрыть свою забывчивость от окружающих, но скоро болезнь пожрёт все полотнище, оставив только тонкие рваные нитки, которые уже нельзя будет связать воедино.

Что от меня тогда останется? Люди состоят из опыта, мыслей, воспоминаний. Если они исчезнут, что останется от человека? Станет ли он другим? Или вообще потеряет человеческий облик? Манфред Ульссон откашливается и начинает:

– Мы хотели пройтись по новым фактам, обнаруженным в ходе расследования. Мы опросили девять коллег Йеспера, пятерых его друзей, его родителей и двух бывших девушек. Никто из них с ним не связывался после пятницы. Никто не знает, куда он собирался поехать в отпуск и где он сейчас находится. Также у нас сложился портрет Йеспера Орре. Это амбициозный энергичный мужчина, трудоголик, у которого, помимо работы, спорта и женщин, интересов почти нет. В прессе писали, что Орре вращается в криминальных кругах, но мы не смогли это подтвердить. У него есть дальний знакомый, осужденный за торговлю наркотиками, но это все, что мы смогли разузнать. Опрос соседей не дал никаких результатов. Никто в тот вечер не видел ничего примечательного. От общественности тоже никакой полезной информации не поступило, несмотря на то, что мы обнародовали информацию об его исчезновении. Мы прочитали его почту и эсэмэс в телефоне и не нашли никаких зацепок, но это ничего не значит. У него мог быть и личный мобильный, так что мы продолжаем этим заниматься. Со вчерашнего дня Йеспер в розыске. Все пограничные посты проинформированы. Страну он не покидал. С карточек денег тоже не снимал – мы бы об этом узнали. Вот и все, что нам известно на сегодняшний день. К сожалению, это немного.

Криминалисты дали нам информацию о мачете, найденном в доме Орре. Это панга – вариант холодного оружия родом из Восточной Африки. Лезвие у него шире, а острие тупее, чем у обычного мачете.

Манфред прикрепляет фотографию оружия на доску, тычет в рукоятку и сообщает:

– Ручка выточена из черного дерева. Специалисты считают, что оружие старинное и уникальное. Такие можно встретить только на специальных аукционах. На рукоятке никаких отпечатков, что говорит о том, что убийца вытер его после преступления. Но на лезвии найдены отпечатки Йеспера Орре.

Последние слова заставили Санчес присвистнуть:

– Он наш!

– Нет. Мы только можем доказать, что он трогал мачете, не больше. Криминалисты сейчас сравнивают травмы, полученные жертвой, с травмами Мигеля Кальдерона в деле десятилетней давности. Завтра или крайний срок послезавтра у нас будет отчет. Кровь в прихожей принадлежит жертве. Моча мужская. Пока еще нет результатов экспертизы на ДНК, но специалисты над этим работают. Как вы знаете, ДНК сложнее выделить из мочи, чем из крови и тканей.

– Итак, моча мужская. Что это нам говорит? – интересуется Санчес.

– Что мужчина помочился в прихожей, – отвечает Манфред.

Раздается хихиканье.

– Это я поняла, не дура. Но зачем?

– Это нам предстоит выяснить.

– Была ли моча на месте преступления в деле Кальдерона? – спрашиваю я.

Манфред качает головой: