На лезвии с террористами

Гапон был подчинен вице-директору Департамента полиции, Рачковскому, которому он выразил готовность выдать все известные ему секретные дела партии социалистов-революционеров. Для честолюбивого Рачковского, действовавшего в интересах своего нового начальника Дурново, не было, конечно, более важной задачи, чем открытие и обезврежение боевой организации социалистов-революционеров. Мы знали, что петербургская боевая организация вернулась к своему старому плану к подготовке террористического покушения на Дурново, и работает над его осуществлением. Дурново непрестанно настаивал на скорейшем аресте петербургских террористов. Но как арестовывать людей, которые абсолютно неизвестны?

Рачковский все свои надежны возлагал на Гапона. Не зная, что Гапон пользуется у революционеров чрезвычайно малым весом, он принимал этого говоруна всерьез. В сущности он принимал в свои секретные сотрудники человека, о котором почти ничего не знал, — кроме того, что тот однажды сыграл роль революционного вождя, а теперь полюбил вольготную жизнь, вино к женщин. Можно ли было что-нибудь строить на такой основе?

Как же однако обстояло с Гапоном а роли вождя рабочего движения? В созданной им на деньги, отпущенные Витте, рабочей организации начались глубокие внутренние конфликты. Кассир Матюшенский бежал, похитив 23.000 рублей. Многие члены правления, привлеченные Гапоном из числа его прежних друзей, своим поведением возмущали других. Сам Гапон имел несколько громких историй по женской части, и те несколько человек, которые серьезно относились к работе в организации, со все возрастающим разочарованием наблюдали его деятельность. Один из них, рабочий Черемухин, который относился к Гапону еще до 9/22 января с исключительным обожанием, впал в отчаянье и покончил с собой.

Конечно, все это не осталось тайной для партии социалистов-революционеров. Как раз в этой партии, с которой Гапопу удавалось до сих пор поддерживать самые лучшие отношения, он потерял всякую почву под собой. Он не мог выдать ее секретов, потому что не был в них посвящен. Соблазненный и подгоняемый Рачконским, Гапон пришел тогда к мысли привлечь в качестве компаньона для службы в тайной полиции своего старого друга Петра Рутенберга, - того самого, который спас ему жизнь в красное воскресенье. И это было началом его конца.

Рачковский вел переговоры с Гапоном относительно выдачи боевой организации. Он знал, что Гапон заставит подороже себе заплатить. Но за это дело стоило заплатить! Предложение Гапона было столь же недвусмысленно определенно, как и его требование: он хочет выдать боевую организацию и требует уплатить за это ему 50.000 рублей и столько же, 50.000 рублей, для Рутенберга. Дурново, которому Рачковский сообщил о требовании Гапона, сделал контрпредложение: 25.000 рублей и ни копейки больше. Начался торг. Дурново посоветовался с председателем Совета министров. Витте рекомендовал соблюдать большую осторожность в отношении Гапона, но за платой ему не стоять.

Переговоры с Гапоном находились именно в такой стадии, когда Дурново запросил моего мнения. Я должен был ему сказать, считаю ли я реальным план Рачковского-Гапона-Рутенберга. Я ответил отрицательно. Поскольку я Гапона знаю, — ответил я, - я могу допустить, что он способен на любое предательство. Рутенберга же я знаю лично; во время одного допроса я обстоятельно наблюдал его и вынес впечатление, что это непреклонный человек и убежденный революционер. Смешно поверить, чтобы его удалось склонить на предательство и полицейскую работу.

У Дурново тоже зародились сомнения, и он выразил пожелание, чтобы я сам поговорил с Гапоном, дабы получить непосредственные впечатления от него. Я знал, что Рачковский в качестве моего начальника будет недоволен, если я в известной мере буду его контролировать. Но Дурново настаивал. Вопрос был слишком серьезный.

Так произошла моя встреча с Гапоном в присутствии Рачковского. Последний, будучи явно в страхе, что Гапон будет слишком мало говорить, вместо того чтобы бояться, что он может чересчур много наболтать, — стремился развязать ему язык и устроил обед в отдельном кабинета Кафе де-Пари, элегантнейшем ресторане Петербурга, - приказав при этом сервировать стол всем, что есть лучшего и дорогого в ресторане.

Гапон разочаровал меня с первою взгляда. Я слышал о проникновенном воздействии его личности на души. Я видел также часто его портрет, где он снят священником: импонирующее и красивое лицо. Я рассчитывал увидеть значительного, или, по меньшей мере, интересного человека. Как далеко отстояла действительность от этого образа!