Читаем На линии доктор Кулябкин полностью

«Без болота лучше, — подумала Мила. — Доброе утро, осока».

В лесу ее приветствовала иволга. Она пела любимую песню, и березки прислушивались к ее пению.

В этой роще березовой,Вдалеке от страданий и бед,Где колеблется розовыйНемигающий утренний свет,Где прозрачной лавиноюЛьются листья с высоких ветвей,Спой мне, иволга, песню пустынную,Песню жизни моей.

«Доброе утро, иволга».

«Доброе утро, поэт, которого еще недавно я не знала».

Она вошла в лес и пошла тропинкой наискосок, стараясь сократить путь.

Было удивительно тихо.

Мила остановилась около старой ели у муравейника, пытаясь понять какую-нибудь закономерность в рабочей торопливости муравьев. По коре бежали вверх и вниз гладкие, похожие на лакированные гоночные автомобили, муравьи. Мила приклеила смолой красный лепесток от шиповника на их пути, и муравьи-автомобили встали, как по знаку светофора, нетерпеливо перебирая задними ногами.

— Путь открыт, — сказала она и, улыбаясь своим мыслям, сняла лепесток.

Было еще прохладно. Но над лесом уже вставало солнце — начинался хороший день.

<p>Глава двенадцатая</p>

«Буду проездом Новосибирск 17 августа вагон восемь».

Я держал в руках телеграмму; еще час, и новосибирский поезд пройдет через Валунец. Нужно спешить…

Борисова в отделении не было.

— У главного, — сказала сестра.

Я спустился на первый этаж, прошел мимо бухгалтерии, статистики и повернул направо — там кабинет Сидорова. Медные головки гвоздей крестом пересекли гранитоль, огородили края массивной двери. Я постучал.

— Простите, Петр Матвеевич, — я на минутку к Александру Сергеевичу.

Сидоров недовольно откашлялся.

— Что у тебя? — спросил Борисов.

— Вот, — сказал я, протягивая телеграмму. — От Корнева. Хочу встретить поезд.

— Разрешите, — сказал Сидоров, забирая телеграмму.

Он отодвинул листок далеко от себя, как все дальнозоркие люди, и вслух прочел текст.

Возникла пауза.

«Богиня правосудия решает важный государственный вопрос: можно ли отпустить на один час врача Дашкевича? — думал я, разглядывая недовольное лицо главного врача. — Сейчас на весы справедливости осторожно переносится тело подсудимого. Так. Не кантовать. Не так-то много весит Дашкевич. Теперь нужно положить вон ту гирьку. Ее вес равен одному часу. Ого! Гирька, кажется, перетягивает…»

Сидоров сморщился.

— Иди, иди, — сказал Борисов. — Я сейчас поднимусь в отделение.

— Спасибо, — сказал я и пошел к дверям.

— Балуешь ты его, Александр, — недовольно заметил Сидоров. — Мне иногда хочется с тобой поссориться.

Сидоров засмеялся. И как бывало только в разговоре с Борисовым, в его голосе послышалось скорее смирение, чем угроза.

«А Деда-то он боится», — с забавным, почти детским удовлетворением открыл для себя я.

Я смотрел себе под ноги, перебрасывал вперед маленькие камушки и спешил их догнать.

В кассе вокзала сказали, что поезд опаздывает на пятнадцать минут.

Я в который раз прошел мимо сидящих на тюках и чемоданах отъезжающих и подумал, что самое скучное в жизни — это ждать опаздывающий поезд.

Здесь, на вокзальном перроне, среди стука колес, ржавых товарных вагонов, шмыгающего взад и вперед паровоза, я почувствовал щемящую тоску проводов. Когда-то в Ленинграде, на вокзале, я оказался рядом с незнакомой девушкой, рыжей, веснушчатой, с острым носиком. Уезжали геологи. Девушка стояла не шевелясь метрах в пяти от отходящего состава дальнего следования, прятала лицо в воротник, точно старалась защититься от назойливого хохота, летящего по перрону. И когда паровоз тронулся, девушка шагнула вперед, точно ее потянули за собой, и закрыла уши руками, чтобы не слышать шума толпы, стука колес, веселой музыки в репродукторе, которая скорее гнала людей с вокзала, чем успокаивала.

Вот и сейчас…

Закричал паровоз.

Пробежала дежурная по вокзалу.

Отъезжающие бросились в сторону, перетаскивая тяжелые чемоданы, — видимо, им сказали, что вагон остановится впереди, — но когда состав остановился, оказалось, что их вагон сзади, и люди бросились обратно.

С подножки вагона спрыгнул Стаська в тренировочном костюме, спружинил и нетерпеливо посмотрел по сторонам. Я подбежал к нему, и мы обнялись так, что захватило дыхание. Мы сжимали руки все сильнее, не произнося ни звука.

— Встретились.

— Встретились. А как же иначе?

Мы смеялись и торопливо искали слова, не всякие, не любые, а те, которые нужно сказать при встрече, за три минуты стоянки поезда.

— Едешь?

— Угу.

Стасик посмотрел вокруг.

— Мила в лагере, — объяснил я.

— Жаль.

— Я тоже хотел вас познакомить.

— Еще познакомишь, — сказал Стаська. — Твой Валунец — гигант.

— А в Новосибирске что?

— Черт знает, что там, в Новосибирске. Я раньше не думал, что сесть на поезд в Ленинграде и куда-то уезжать — это трудная штука.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Тихий Дон
Тихий Дон

Вниманию читателей предлагается одно из лучших произведений М.Шолохова — роман «Тихий Дон», повествующий о классовой борьбе в годы империалистической и гражданской войн на Дону, о трудном пути донского казачества в революцию.«...По языку сердечности, человечности, пластичности — произведение общерусское, национальное», которое останется явлением литературы во все времена.Словно сама жизнь говорит со страниц «Тихого Дона». Запахи степи, свежесть вольного ветра, зной и стужа, живая речь людей — все это сливается в раздольную, неповторимую мелодию, поражающую трагической красотой и подлинностью. Разве можно забыть мятущегося в поисках правды Григория Мелехова? Его мучительный путь в пламени гражданской войны, его пронзительную, неизбывную любовь к Аксинье, все изломы этой тяжелой и такой прекрасной судьбы? 

Михаил Александрович Шолохов

Советская классическая проза
Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Проза / Проза о войне / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза