На линии огня

«Вначале я несколько растерялся: что же мне делать — добывать материалы для газеты или искать полк? — записал в своем дневнике Анатолий Рыбин. — Но задание есть задание, и отказаться от него я не мог. А вышло так, что как раз это самое боевое задание и помогло мне в поисках интересных оперативных материалов. Сперва я попал в 489-й полк, который вел перестрелку с противником в стороне от переправы. И я бы, конечно, взяв здесь материалы, вернулся в редакцию. Но вернуться, не выполнив задания комдива, я не мог. Встречавшиеся раненые говорили мне: «Куда вы идете, там же пекло». Действительно, бой на переправе был жаркий. Последние 250—300 метров до командного пункта полка я был вынужден пробираться буквально по-пластунски. Вернулся из полка я перед вечером на машине, в которой везли пленного немецкого офицера. Моей информацией о полке командир дивизии остался доволен и в знак поощрения вручил мне фотоаппарат, взятый у пленного немца. Но главное — я дал в номер такой материал о боевых действиях артиллеристов, который потом перепечатала армейская газета».

Настоящее же боевое крещение, как рассказывает Анатолий Рыбин, получил он несколько позже, когда дивизия, отойдя от реки Стырь, занимала оборону на шоссе Луцк — Житомир. Газетчики, чтобы добраться до частей или вернуться с материалом в редакцию, пользовались обычно попутным транспортом. Так не раз было со мной, так поступали почти и все мои коллеги. На этот раз Анатолий Рыбин сел в штабной автобус, который шел к месту нового НП дивизии. Впереди следовали две машины: машина-рация и легковая с офицерами оперативного отдела. При выходе из леса колонна была обстреляна противником из пулеметов и минометов. Все три машины оказались сразу поврежденными. Офицеры и красноармейцы выскочили на обочину дороги и отползли к лесу. А о том, что произошло после, Анатолий Рыбин рассказывает так:

— В лесу стало ясно, что из офицеров невредимым остался один я, а из красноармейцев — три связиста. Мы стали думать, как уничтожить наши машины, чтобы не отдать их с документами и штабными картами в руки немцев. Возможность сделать это была одна — вернуться к машинам и немедленно сжечь их, пока не подобрались к ним немцы. Но мешал сильный огонь противника. И тут получилось, как в сказке. В лесу послышался гул танков (какой-то батальон менял позицию). У меня сразу появилась мысль: «Хорошо бы на одном из танков подобраться к штабным машинам и выполнить наш замысел, если не удастся зацепить и притащить машины в лес». Неожиданно из люка проходившего танка выглянул политрук Леня Юхно, мой друг по Военно-политическому училищу. Радостная встреча, объятия и, конечно, решение попытаться спасти штабные машины. Однако спасти не удалось, потому что машины были уже основательно разбиты. Пришлось под прикрытием танка облить их бензином и поджечь. Несмотря на непрерывный огонь противника, мы все вернулись в лес благополучно. Отсюда мы увидели, как к горящим машинам подошел немецкий танк. Но все уже было кончено — машины и документы сгорели.

Я спросил Анатолия Рыбина, описал ли он эти два события в каком-нибудь своем произведении?

— Пока только в личном блокноте, — ответил он, улыбнувшись.

— Почему?