На линии огня: Фронтовых дорог не выбирают. Воздушные разведчики. «Это было недавно, это было давно».Годы войны

8 мая 1975 года пионерский отряд со знаменем встретил Суворова на платформе звуками горна. Даже пассажиры высыпали из вагонов, чтобы посмотреть на ритуал встречи фронтовика. А сам Иван Васильевич был тронут до слез.

Недалеко от школы высится пятиметровый солдат с автоматом на груди — памятник воинам, чьи имена были восстановлены только сравнительно недавно. В тот день на мраморной плите появилось еще одно имя — штурмана капитана Вячеслава Георгиевича Короленко. Именно его останки обнаружили в обломках «петлякова» следопыты Горовастенской школы. Посетил Иван Васильевич и то место, где упал его самолет, но ничего вокруг не узнал. Там, где было болото, выросла березовая роща…

Наступление гитлеровских войск летом 1942 года на юге поставило нашу страну в крайне тяжелое положение. Захват богатейших областей Дона и Донбасса, угроза выхода на Волгу и на Северный Кавказ, а в целом переход стратегической инициативы в руки врага — все это диктовало необходимость принять решительные меры для повышения боевитости, стойкости и дисциплины в советских войсках. Именно с этими тревожными за судьбу Родины событиями было связано появление в июле 1942 года приказа Верховного Главнокомандования № 227, известного своей категоричностью: «Ни шагу назад!» Когда политруки, парторги и агитаторы 4-го Отдельного дальнеразведывательного авиационного полка зачитывали его перед строем, лица людей выражали суровую решимость сделать все возможное и невозможное.

Хотя, если говорить откровенно, при всей злободневности тех требований, которые предъявлял приказ № 227 к советским войскам, он не мог внести никаких резких перемен в боевую деятельность нашего полка. Взять, допустим, нас, наземных специалистов.

Да, мы не выполняли заданий в тылу врага и не оборонялись на поле боя. Однако нам приходилось ежедневно вести борьбу с нечеловеческой усталостью. А как тяжело было нам жить в постоянной тревоге за свой самолет: вернется ли он на аэродром из дальнего рейда за линию фронта? Ведь его могли сбить не потому, что противник оказался сильнее, а из-за отказа бортового оружия, мотора, системы управления.

Все опытные специалисты в полку прекрасно понимали это и старались готовить машины к полету так, чтобы предусмотреть «тысячи» мелочей. Но дорогостоящие самолеты, а главное — жизни экипажей вверялись также и новичкам. Так что вполне разумным было считать, что именно на них в условиях аэродромной деятельности приказ требовал обратить самое серьезное внимание. С новым пополнением тогда бесконечно много занимались инженеры, опытные техники, механики, оружейники и другие специалисты полка.

А положение советских войск на юге между тем с каждым днем становилось все более тяжелым. Особенно тревожили сообщения Информбюро о развитии наступления немецких войск на Сталинградском направлении. Во второй половине августа фашистам удалось форсировать Дон, прорваться к Волге севернее Сталинграда и отрезать оборонявшиеся в городе войска от остальных сил фронта.

В этих условиях Ставка Верховного Главнокомандования чрезвычайно важную роль отводила воздушной разведке. Перед ней ставилась задача — всеми средствами своевременно выявлять точное местонахождение крупных резервов живой силы и техники противника на стратегически важных направлениях.

К сожалению, 4-й Отдельный дальнеразведывательный авиационный полк продолжал находиться в Монине. Как стало потом известно, вызвано это было тем, что Ставка по-прежнему не исключала повторного наступления немецких войск на Москву. Но в один прекрасный день с Монина поднялась и перелетела на аэродром в Тамбовской области 2-я эскадрилья под командованием капитана Гаврилова. Ей было приказано действовать в интересах Сталинградского фронта. Тотчас в Добринку отправились и наземные авиационные специалисты, среди которых был и я.

Технический состав разведывательной эскадрильи разместился в амбаре неподалеку от колхозного фруктового сада, в котором среди деревьев были рассредоточены и замаскированы самолеты. Спали мы на соломе, разбросанной на полу амбара, укрываясь шинелями. Хотя в прохладные сентябрьские ночи проку от них было мало. Ночью мы мерзли, а днем, что греха таить, голодали. На наше счастье, рядом оказалось поле с неубранной сахарной свеклой. Испеченная на костре, она хоть как-то дополняла наш скудный паек.