На линии огня. Слепой с пистолетом

— Есть такой мистер Биг[7], — отозвался Майкл Икс.

Он ведает наркотиками, взятками, проституцией, а также числовой лотерей для Синдиката.

— Это мистер Сэм? — спросил Могильщик, подаваясь вперед.

За очками их собеседника сверкнули глаза. На лице появилось подобие улыбки. Впрочем, тут легко было ошибиться.

— Вы шутите? Разве вы не знаете, что Сэм — это так, для отвода глаз?

— Кто же тогда? — не отставал Могильщик.

— Спросите вашего босса, раз вас это так интересует.

— Он-то знает, — сказал Майкл Икс и замолчал.

— Очень многие уверены, что за этими волнениями стоят черные мусульмане, — сказал Гробовщик.

Майкл Икс снова улыбнулся, показав белые ровные зубы.

— Они все белые: мистер Биг, Синдикат, газетчики. Работодатели, домовладельцы. Полиция. Я не о вас лично, вы люди маленькие… Правительство… Мы не расисты, просто мы не верим белым. А вы?

Детективы промолчали.

Майкл Икс снял свои сверкающие очки. Без них он казался очень молодым и очень уязвимым. Он поглядел на детективов не без вызова.

Дело в том, что большинство из нас не умеет делать того, чего ожидают от американского негра: мы не танцуем, не поем, не играем на- музыкальных инструментах. Мы не умеем быть любезными и услужливыми. Мы просто не знаем, как это делается. Этого-то белые не могут понять, есть негры, которые не способны ублажать белого. Собственно, усмехнулся он, — кое-кто не смеет улыбнуться, потому что у него плохие зубы и нет денег на дантиста, или плохо пахнет изо рта.

Детективы не собирались дискутировать с Майклом Иксом, им лишь хотелось узнать, кто же такой мистер Биг, но он всякий раз отвечал с улыбкой:

— Спросите вашего босса. Он знает.

— Будете говорить в таком духе, проживете недолго, — заметил Могильщик.

Майкл Икс снова надел сияющие очки и иронически спросил:

— А что, кто-то собирается меня убить?

— Людей убивали и за меньшее, — буркнул Могильщик.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Слепой очень не хотел, чтобы его считали слепым. Он не пользовался ни тросточкой, ни собакой-поводырем, и тот, кто порывался перевести его через улицу, в награду получал оскорбления. К счастью, он сохранил некоторые воспоминания с тех времен, когда еще видел, и они ему помогали. Он пытался вести себя, как нормальный человек, и это стало причиной всех бед. Ослепнув, он сделался суровым и молчаливым. Его кожа напоминала коричневую оберточную бумагу. Нечесанные волосы с рыжиной, как с подпалинами. Незрячие немигающие глаза с красными ободками смотрели по-змеиному, что в сочетании с молчаливостью производило пугающее впечатление.

Он не обладал крепким телосложением, и если бы не этот жутковатый взгляд, то выглядел бы куда более беззащитно. Он был высок и нескладен. Казалось, ему не раздавить и клопа. На нем был запачканный легкий пиджак с порванным правым рукавом, грязная белая нейлоновая рубашка, мятые коричневые брюки, стоптанные, давно не чищенные армейские ботинки. Денег у него было кот наплакал, но все же он неизменно выкраивал средства, чтобы играть в кости. Когда он выигрывал, то лихо повышал ставки. Впрочем, выигрывал он очень редко.

В настоящий момент он как раз играл в кости в «Клубе для джентльменов» на третьем этаже дома без лифта на углу 135-й улицы и Ленокс-авеню. Клуб принадлежал человеку по кличке Четыре-Четыре.

Раньше это было кухней квартиры без горячей воды, которую позже Четыре-Четыре переоборудовал в «спортивный клуб». В кухне еще сохранилась раковина, где проигравшие могли умыть руки, но газовая плита была убрана, и на ее месте стоял бильярдный стол, на котором и прыгали кости. В «клубе» было жарко, как в духовке. Черные собратья сгрудились вокруг стола и, обливаясь потом, следили за пляской кубиков мутными, покрасневшими, но зоркими глазами. Им было не до смеха. Дело принимало серьезный оборот. Они ставили свои кровные.

Слепой стоял во главе стола, там, где прежде всем заправлял еврей Аби. Он выигрывал раз за разом, пока один черный мусульманин не перерезал ему глотку, потому что тот не принял ставку в один никель. Слепой бросил на стол последние деньги и с вызовом произнес:

— Четыре к одному на одиннадцать.

Может, еврей Аби и принял бы ставку, но черные собратья — люди суеверные и они опасаются, что слепому может выпасть что угодно и когда угодно, если он только этого пожелает.

Наконец кто-то, стоявший сзади, вынул десятку, и игра пошла. Метавший раньше вложил кости в правую ладонь слепого. Кости утонули в его руке, словно яйцо в скорлупе. Он потряс их, пробормотал: «Кости, миленькие!» и выпустил их в зеленый загон. Он услышал, как кости одна за другой стукнулись о борт стола, и затем главный воскликнул:

— Пять и четыре, стало быть, девять. Еще один бросок, мистер Игрок. Еще одна попытка.

Слепой снова поймал брошенные ему кости, потом обвел незрячим взглядом лица столпившихся у стола игроков, как бы попеременно всматриваясь в каждого из них. Затем он сказал с вызовом в голосе:

— Четыре к одному, я сейчас наберу не меньше.