На литературных тропах

Любопытно отметить одну деталь: очень многие интересовались, почему роману дано такое невыразительное название, Фадеев улыбнулся и ответил:

— Удачное название произведения — понятие условное. Был бы хорош роман, а читатель разберется, полюбит, признает и даже найдет название оригинальным, — и вдруг спросил всех: — Разве выразительнее названия «Разгром», «Молодая гвардия»? А «Сталь и шлак»? Или «Углекопы» Золя, «Война и мир» Толстого? Мне кажется, что «Черная металлургия» очень выразительное название, если хотите, обобщающее. Это — основа основ нашего хозяйства, как говорят экономисты. А сам процесс? Разве он не таит в себе глубочайшего смысла? Важно, как название книги выражает содержание и глубину самого произведения, его художественные достоинства и значение…

После встречи с читателями в кругу друзей Александр Александрович еще раз возвратился к названию и сказал, что оно выражает идею его романа. Посмотрев на нас чистыми, по-детски доверчивыми глазами, располагающими к себе непотухающей искоркой задора, он сказал:

— Главная мысль романа, понимаете, это мысль о коммунистическом перевоспитании людей. Подобно тому, как черная металлургия вбирает в себя уголь, руду, известняк и все это переплавляет в металл, из которого можно сделать все — вплоть до микроскопа… Переделка человека — это тоже поистине черная металлургия! — горячо закончил он.

…Из редакции прислали оттиски полосы с первым отрывком главы «Домашняя хозяйка». Фадеев прочитал, подписал полосу и задумчиво сказал:

— Суждено главе появиться на свет раньше здесь, чем в Москве. Тут она писалась, пусть и прочтет здесь ее читатель. С челябинцами у меня теперь прочные связи…

В газете же «Челябинский рабочий» впервые в печати появились и новые главы «Молодой гвардии», написанные Фадеевым после критики его романа{162}.

Перед этим Александр Александрович встретился с журналистами и писателями в редакции «Челябинский рабочий». Он рассказал им, как работал над романом «Молодая гвардия» и перерабатывал его после критики. С писателем договорились, что он даст новые главы для публикации их в газете.

8 сентября 1951 года сотрудник редакции принес А. Фадееву газетную полосу с первым отрывком новой главы, в которой рассказывалось о том, как Иван Федорович Проценко начал организовывать подпольную работу в тылу у немцев после ухода из Ворошиловграда в Беловодский район. Редакция написала небольшую аннотацию. Александр Александрович прочитал ее и заметил:

— Надо проще, — взял ручку и написал на листе:

«Сегодня мы начинаем печатание некоторых глав романа «Молодая гвардия», заново написанных А. А. Фадеевым. Главы публикуются впервые».

В начале октября писатель дал для опубликования в газете еще несколько глав.

…Однажды мы долго засиделись за чашкой чая, слушая увлекательные рассказы Александра Александровича о заграничных поездках, о личных встречах и беседах его с руководителями партии и правительства, о необходимости хорошо знать литературное наследие, чтобы в совершенстве владеть методом социалистического реализма, развивать его дальше.

Фадеев прекрасно рассказывал. О чем бы он ни говорил, хотелось без конца слушать его. Он рассказывал умно и давал настолько яркую характеристику человеку, о котором говорил, что тот виделся как живой. Иногда рассказ свой Александр Александрович дополнял выразительной мимикой и жестами, решительными и броскими.

Он многое помнил и знал. Выручали Фадеева богатый житейский опыт, изумительная память на людей и события. Меня поражало его умение видеть в малом — великое, в обыденном замечать героическое, в простом и ясном — философскую глубину, а своим высказываниям придавать строгую последовательность, страстность и убежденность борца. Фадеев всегда казался собранным, волевым и дисциплинированным даже в минуты сомнений. Он умел верить людям, с которыми встречался и дружил.

Фадеев с наслаждением говорил о Лескове и Чехове, о Горьком и Андрееве и других писателях. Мельком я упомянул об отзыве забытого писателя Эртеля о Радищеве. Александр Александрович насторожился, задумался, что-то вспоминая.

— А читали его «Гардениных»?

— Нет, — признался я.

Александр Александрович укоризненно покачал головой.

— А зря, прочтите. Прекрасная книга! А язык? Писателя надо бы отнести к классическим. Эта его книга посильнее, чем у Мамина-Сибиряка. Да, пожалуй, такой книги нет и у Золя…

Фадеев невольно свел разговор к творчеству местных писателей и, к нашему удивлению, показал, что прекрасно знаком с ними, читал и хорошо помнит отдельные места из книг, понравившихся ему.

Неожиданно для меня Александр Александрович попросил на минутку первую книгу «Петербургского изгнанника» и, быстро отыскав нужное ему место, выразительно прочитал его. Это была глава, в которой описывалось, как Радищев проезжал демидовский завод. В ней изображалась картина зимнего Урала.