На луче света

Глен Бёрни, Мэриленд.

Дорогой Мистер Прот:

Моему сыну Трою десять лет. После того, как она увидел по телевизору историю о том, что вы не убиваете животных и не едите мясо, он тоже перестал его есть. Я не знаю, чем его кормить. Он выглядит здоровым, но я боюсь, что он не получает тех витаминов[17], что вы получаете в мясе. Он, также выбросил всех своих солдатиков. Теперь он говорит, что хочет отправиться на КА-ПЭКС с вами. Он уже даже собрался.

Я не знаю, что делать. Прошу, напишите ему и объясните, что вы не имели в виду, что все люди должны быть, как вы.

Спасибо.

Искренне ваша,

Миссис Флойд Б.

Многие письма приходили от самих детей, нацарапанные крупным шрифтом. Из тех, что я видел, два, полагаю, были характерными. Одно умоляло прота: «пожалуйста, останови все войны». Другое, от более взрослой девочки, которая извинялась, что не сможет полететь на КА-ПЭКС сейчас, потому что она должна помогать дома, но нельзя ли ей полететь позже? Если это было образцовой выборкой того, что получал прот, значит, по всему миру были тысячи и тысячи детей, готовых и согласных попытать удачу на чужой планете, вместо того, чтобы принять то, что они унаследовали от предков. Я чувствовал как грусть, так и восторг от перспектив будущего нашего мира, если принять эти проникновенные письма за показатель мыслей и надежд современной молодёжи.

На дне стопки было аккуратное примечание, написанное от руки зелёными чернилами: «Я хочу поехать тоже!»

* * *

Специфическое зрелище: прот и Жизель спешат через зал к входной двери, вслед за ними Рассел и, волочась за ним, куча других пациентов. А за ними вереница кошек. Милтон, одетый в свою смешную шляпу, плясал в передней части этой стаи и играл на воображаемой свистульке. Никто не говорил ни слова. Это был едва ли не странный, тихий сон, картинка из фильма Бергмана или Куросавы. Я заметил, что прот несёт что-то в перевёрнутой ладони.

Не желая их тревожить, я подбежал к передним окнам и наблюдал оттуда, как он роняет свой груз на газон, под возгласы и аплодисменты своего окружения. Я не мог разглядеть, что это. Лишь позже я узнал, что прот нашёл паука, отчаянно пытавшегося выкарабкаться наружу с одной из раковин в ванной комнате. Он и другие отнесли его наружу. Когда он скрылся в траве, Рассел прочёл молитву и всё это закончилось.

Расс часто молился в последнее время, даже чаще, чем когда считал себя Иисусом Христом. Мне сказали, он решил, что конец света не за горами. Связано ли это как-то с возвращением прота, я сказать не мог. В любом случае, его вновь обретённые мысли о смерти и потустороннем мире мало отличались от мыслей миллионов других людей, разгуливающих на свободе.

Пока я наблюдал за возвращением этой группы через большую дверь гостиной, прота с Жизель, идущих рука об руку, мне в голову пришло то, о чём я раньше не задумывался или, возможно, предпочитал игнорировать. Их вновь обретённая близость (несмотря на отвращение прота к сексу), казалось, становится сильнее день ото дня. Как бы она отнеслась к исчезновению прота, если Роберт займёт его место в мире? Точнее, не попытается ли она каким-то образом помешать Роберту выздороветь? И будет ли готов прот предпочесть её любовь помощи Роберту в выздоровлении?

БЕСЕДА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

В первый день сентября мы были удостоены визита председателя нашего совета директоров. Виллерс всесторонне убеждал всех о важности его визита: больница нуждалась в благотворителе, в честь которого мы бы назвали столь необходимое (и до сих пор не проспонсированное) новое крыло. Я был удостоен чести принимать этого выдающегося бизнесмена, портфель акций которого делал подконтрольными ему несколько крупных корпораций, банк, телевизионную сеть (в которую, как я понимал, входит ток-шоу, на котором должно было состояться интервью прота), и другие предприятия. Меннингер пошутил, что он настолько богат, что может баллотироваться на пост президента. Клаус, определённо, был намерен получить долю от этой сокровищницы.

Первым моим впечатлением, когда я встретил его у ворот, было то, что он, должно быть, пережил очень трудное детство. Несмотря на огромное благосостояние и соответствующую ему власть, он был очень сдержан, почти до точки исчезновения. Он неохотно предложил мне руку — так холодно и вяло, что я инстинктивно отбросил её, как если бы это была мёртвая рыба. Это, вероятно стоило нам нескольких тысяч, с некоторой тревогой подумал я. Но он, возможно, уже привык к этому.