На маленьком острове

— Уловом все довольны, — пробурчал он. — Улов — лучше не надо!

— Положим, лучше надо, — усмехнулся Густав Манг, — но я доволен. Хороню поработали ночью!

— Поработали, да впустую…

— Не впустую, Николай, совсем не впустую… Скажешь, мы не узнали то, что нужно было? Узнали. Очень важные вещи узнали. Ученые правы!

— Правы? — Леппе даже поперхнулся от ярости. — По их совету мы набрали вместо улова мусор — и они правы?! Ну, знаешь, Густав, был ты рыбаком, хорошим рыбаком, а что с тобой стало… Эх!.. — Старик скорбно покачал головой…

Его «эх!..» выражало очень многое. В нем были и негодование и сожаление: пропал, дескать, человек; свихнулся и не понимает этого, упорствует.

А бригадир действительно упорствовал. Он посмотрел на старого Леппе и стал спокойно, обстоятельно разъяснять:

— Вот ты говоришь, Николай, — набрали мусор. Да, колюшка нам ни к чему. Всю ее выбросили за борт. Но то, что хотели узнать, все-таки узнали: идет рыба на свет, здорово идет! И это главное. Пусть вместо кильки идет пока колюшка. Ученые говорят, что килька тоже светолюбивая рыба. Значит, она тоже придет. Только узнать все лучше надо. Вот съездим в город, потолкуем с инженером Соколовым, разберемся, что к чему, и доведем дело до конца.

Старый Леппе изобразил на лице самую ядовитую из своих улыбок:

— Поезжайте, поезжайте, обязательно поезжайте… Может быть, привезете еще какую-нибудь новость. Вроде того, как ловить судаков на патефон. Приедете, заведете патефон, опустите в море, и будет он играть на дне веселые мотивчики. А судаки, конечно, сбегутся на музыку, сами от радости и удовольствия в сеть станут прыгать. Вот будет техника так техника!..

Старик издал горлом звук, похожий на злой орлиный клекот: это он так смеялся.

Но никто не поддержал его смеха. Андрус же побледнел от негодования.

— Ничего, дедушка Николай! — сказал он, чуть задыхаясь. — Над ставным неводом, тоже смеялись, а что получилось? Сейчас все смеются над теми, кто смеялся. Хорошо, как говорится, смеется тот, кто смеется последним.

Леппе грозно посмотрел на Андруса и… закашлялся. Он не нашел подходящих слов, чтобы оборвать дерзкого юношу.

4. Огонек вдали

Как старый Леппе предсказывал, так и получилось.

На острове посмеяться любят. Вихнувские шутники известны на весь залив. А тут такой случай! Тут самый скучный человек и то нашел бы повод сострить. И любители поточить языки своего не упустили. Шутки о незадачливых ловцах, пытавшихся ловить рыбу на электрический свет, сыпались, как крупа из дырявого мешка.

Шутили не обидно, смеялись не зло, но все равно те, кто сами себя сделали мишенью для насмешек, удовольствия не испытывали.

Начать с того, что за участниками ночного лова сразу же закрепилось прозвище «электрорыбаков». Густава Манга, правда, этим прозвищем не очень допекали. Он, как-никак, человек с положением, не последняя спица в колеснице, его если кто, хлопая по плечу, и называл «электрорыбаком», то только равные с ним бригадиры.

Ну, а Андрусу доставалось. К Андрусу все вихнувцы относятся хорошо. И именно поэтому каждый, кто встречал, обязательно считал своим долгом, широко улыбаясь, кричать на весь остров:

— Электрорыбаку почтение!

— Привет осветителю морских глубин!

Или спрашивали:

— Счет за освещение ты уже представил колюшкам, Андрус?

Или говорили:

— Что-то темновато на дне сегодня, парень. Смотри, как бы рыбы лбами не стукнулись. Еще жалобу на тебя напишут.

Андрус в ответ улыбался, делал движение рукой — дескать, меня этим не проймете, — но отмалчивался. И верно: что тут было отвечать?

Старого Леппе тоже пробовали подразнить. Какой-то шутник рассказал ему, будто в аптеке висит объявление: требуются иглы колюшек.

— Зачем нужны иглы колюшек? — подозрительно спросил старик.

— Резиновые соски протыкать — детки чтоб молоко сосали, — ответил шутник.

Ух, и вскипел Леппе! Он сказал, что если и пригодны иглы колюшек для чего-нибудь, то только для того, чтобы протыкать языки острякам; что дурацкое пустословие — признак лодырей и бездельников; что в старое время за подобные шутки вполне можно было по шее дать и никакой судья не оштрафовал бы; что… Словом, много разного наговорил старик. Столько наговорил, что люди, присутствовавшие при стычке, решили: ну его, ворчуна и ругателя! Лучше не связываться.

Что касается Юло с Марти, то им, как ни странно, никто шутками не досаждал. Для взрослых они были слишком малы; ребята же не только не видели повода для шуток, но даже завидовали. Счастливцы! Они выходили ночью в море, стояли возле генератора, включали рубильник, смотрели, как семисотпятидесятисвечовая лампочка освещает морскую глубину, бросали доску в стаю колюшек.

На историю с доской Марти особенно напирал. Тут он не жалел красок, а если Юло поблизости не было, то и попросту привирал. В его изложении выходило, что с первого же раза он оглушил доской тучу колюшек. Тысячи их всплыли вверх брюхом. Продолжи он свою бомбардировку — с негодной рыбешкой удалось бы покончить начисто. Да вот беда — досок не хватило, и это сорвало лов кильки. Было бы чем швыряться, он бы в два счета колюшек разогнал.