На милость дня. Былинки

Мое детство я провел с отцом-офицером в разных странах бывшего соцлагеря. Мы квартировали в городах, в обычных польских, мадьярских, львовских квартирах, и большинство соседей наших были почему-то евреи-переселенцы из Франции, России, Греции, Голландии – со всего света. Мы вместе играли, дрались, менялись подарками, влюблялись в сестер, лазали в чужие сады за незрелыми яблоками – словом, вели себя так, как ведут себя обычные подростки любой национальности. Но как-то незаметно я стал замечать, что новый друг Мойша правдами и неправдами жаждет заполучить мою коллекцию ценных колониальных марок. И, когда обменяться ему со мной не удалось, он попросил ее на время – и коллекция пропала навсегда. Мальчишечьи слезы – огонек на ветру: дунь – и потухнет. Но скоро пропал и новенький велосипед «Орленок», только подаренный родителями, Вся улица каталась на нем, отказа не было никому, Столкнувшись с воровством, я спросил отца: «Как же мне быть, папа?» «Надо уметь выбирать друзей, сынок»,

Однажды еврей-приятель попросил меня сказать его матери, что лежащий у нее кляссер с марками принадлежит мне, «Ты только скажи – она и отдаст», Я попытался выполнить просьбу, но при первых лживых словах слезы потекли из глаз и я бросился наутек; мама отучила меня врать сызмальства,

Мы были мальчишками, озорниками, чуть хулиганами, но никогда не искали для себя выгоды, разве что для голодного брюха, Подарить любимый перочинный ножик, отломить кусок бутерброда, дать почитать книжку считалось делом чести, А они выгодой оправдывали все, Одурачить младшего, сделать мелкий «гешефт», обмануть при обмене, не вернуть долга было для моих друзей-евреев делом обычным. Что-то отталкивающее сидело в их нутре, хотя внешне еврейский народ очень красив. Их семьи часто меняли города и страны в поисках лучшей доли, хотя не было заметно, чтобы они голодали. Отцы-евреи постоянно то открывали, то закрывали лавочки, пускались в рискованные дела и то выигрывали, то в пух проигрывали свои состояния. Нет, это не карты, не рулетка, не лотерейные билеты. Главным была купля-продажа, и некоторым удавалось выбиться в люди. Неудачники сразу покидали местечко в надежде на удачу в другом месте. То, что евреев не любили нигде, правда. Правда и то, что их приноровились терпеть; еврей всегда старается, чтобы всем было хорошо – иначе не выжить. Ты отдал нас, как овец, на съедение, и рассеял нас между народами…Отдал нас на поношение соседям нашим, на посмеяние и поругание живущим вокруг нас (Пс. 44, 12, 14).

Став постарше, я отошел от еврейской компании. «Евреи – хорошие люди, с ними нужно ладить, но при этом не терять осторожности, держать ухо востро», – учил старец Николай Псковоезерский («Мудрые мысли и некоторые советы Святых Отцов и старцев наших дней», М., «Благовест», 2004, стр. 281.).

В вечерней университетской группе ЛГУ я оказался единственным среди однокурсниц-евреек, который не по купленной справке трудился, а по совести на заводе. Во время книжного дефицита я покупал у еврейских спекулянтов книги втридорога. Когда в 70-х начался отъезд в Израиль, помню, спросил у Левы Рутенбурга, не будет ли он скучать по Питеру. «Да нет, вряд ли, только квартиру хорошую оставлять жалко».

Хоть общие дела еще и вместе пьем вино, – лежать на разных кладбищах отныне суждено. Туда, где спят родители, тебе уж нет пути, – на Красненькое в Питере, семейное почти, не ляжешь на Макаровском в рябиновой заре, – а в Ю-ЭС-ЭЙ, – на варварском, на голом пустыре, где ни оград, ни столика, хоть выпить не слабак… Лишь беленькие столбики, как будто для собак… Себя успехом увенчай, живи в чужом тепле… Но выбрал землю – получай и место в той земле (Нина Королева, СПб.).

И армейский дружок Саня Свердлов с женой и двумя близнецами-дочками сорвался в Америку: не выдержал, что вокруг него все копошились, наживали в мутной воде деньжата, а у него не получалось, и он злился и страдал от того, что даже пустоголовый Раков сумел пристроиться. Уже много лет прошло, а я все с тревогой думаю о тебе: «Саня, хоть там-то повезло?» А то будет душа маяться туда-сюда…

Я в Израиле, как дома…
На подъем душа легка.
Если ж мы в разлуке долго,
Точит душу мне тоска.

…Я в Израиле, как дома.

Только жаль, что дома нет.
Снова гул аэродрома.
И беру я в рай билет…

Андрей Дементьев