На Мировой войне, в Добровольческой армии и эмиграции. Воспоминания. 1914–1921

Как и тогда[142], явочным порядком я объявляю себя комендантом и с помощью офицеров штаба и конвоя восстанавливаю порядок и непрерывный ход переправы, сперва обозов, понтонов и транспорта местного парка, а потом 5-й стрелковой бригады с ее артиллерийским дивизионом, находившимся в арьергарде IV корпуса и почему-то в своем движении уклонившимся от линии разграничения значительно на юг в полосу II корпуса.

В 9 часов утра я выехал на правый, несколько возвышенный, берег реки Роменте и, разглядывая в бинокль окрестности, мог убедиться в том, что части корпуса начинают понемногу собираться у тех сел, которые им указаны в приказе и где они должны иметь привал до 12 часов дня.

Продвигаясь дальше на Соденен, где штаб должен был остановиться, к своему изумлению, замечаю, что вся местность на восток густо занята войсками и обозами, расположившимися здесь на отдых. Посылаю узнать: какого корпуса? Оказывается, IV. Почему IV корпус, находившийся все время правее нас, оказался теперь за нами и не имея об этом никаких указаний свыше, решаю выяснить это личным переговором с командиром IV корпуса генералом Алиевым. Оставляю заместителем вместо себя начальника штаба корпуса генерал-майора фон Колена и приказываю до моего возвращения корпусу оставаться на своих местах на привале. А сам с адъютантом на автомобиле по отличному шоссе, идущему от Соденена прямо на запад и совершенно свободному от войск, мчусь разыскать штаб IV корпуса. Верстах в восьми натыкаюсь на сторожевое охранение, оказывается, III корпуса, говорят: IV корпус южнее, сворачиваю по шоссе на юг и нахожу генерала Алиева со штабом в Кассубене[143]. Во время этого путешествия в лесу на правом фланге III корпуса начинается артиллерийская стрельба, видны даже высокие разрывы немецких шрапнелей над лесом, а на западе за рекой Роменте – отдаленные орудийные выстрелы.

Из переговоров с Алиевым выясняется, что он не получил никаких директив от командующего армией относительно направления отхода своего корпуса и фронта, на который надлежит отходить, и, узнав о том, что III корпус оказался у него в тылу и перегораживает ему дорогу, решил отойти от линии разграничения на юг и теперь расположился здесь на отдых.

Чтобы выйти из создавшегося положения, решаем: «IV корпус начинает свой отход в 3 часа дня, а II корпус – с 6 часов вечера и двигаемся друг за другом на Мариамполь[144]!» Успокоившись на этом решении, я принял приглашение отобедать у Алиева и около часа дня двинулся в обратный путь. В то время, когда садился на автомобиль, в тылу, со стороны леса Роменте, раздается частая орудийная стрельба, которая скоро прекратилась. Стрельба на правом фланге III корпуса и на западе за рекой Роменте усиливается. Создается такое впечатление, что мы окружены со всех сторон. Возвращаюсь в Соденен по старой дороге, оглядываю окрестности – пусто, ни души. Штаб исчез и не оставили никого встретить меня! Еду обратно с таким расчетом, чтобы перерезать пути отходящих дивизий и поймать свой штаб; но, к сожалению, к этому времени все дороги, идущие с запада на восток, забиты войсками и обозами, протиснуться между которыми на автомобиле невозможно. И только к вечеру у того же самого Кассубена меня встречает адъютант с конвоем и докладывает, что после моего отъезда в штаб корпуса явился командир 104-го пехотного Устюжского полка 26-й пехотной дивизии полковник Триковский и, узнав о том, что я приказал начальнику штаба задержать на привале войска до моего возвращения, категорически заявил, что «это невозможно, так как противник уже обстреливает наши арьергарды артиллерийским огнем и может произойти паника!»

Генерал фон Колен с мнением Триковского согласился и отдал приказ о выступлении с привала в 12 часов дня. В результате чего произошла перетасовка войск, и все мои дальнейшие попытки приостановить движение дивизий II корпуса никакого успеха не имели; да если бы мне это и удалось, все равно несколько позднее нас накрыл XX корпус, отошедший со своих позиций у Голдапа и теперь втасовавшийся между дивизиями II корпуса. Получился невообразимый хаос.

У перекрестка шоссе у Кассубена случайно сошлись командир XX корпуса генерал Смирнов, я и начальник 59-й пехотной дивизии[145]; было уже почти темно. К нам подъезжает верхом причисленный к Генеральному штабу капитан Лисовой и докладывает, что прислан из штаба армии узнать обстановку.

– Вот <нрзб>!» – в один голос заявили мы.

– Почище, чем на Пухэ при отходе от Мукдена! – прибавил Смирнов.

Лисовой достал из кармана клочок бумаги и просил нас расписаться в доказательство того, что он свое поручение исполнил, что при свете электрического фонарика мы и сделали.

Никаких директив и указаний, на какой фронт отходить и в каком порядке, он нам не привез! Вся эта масса трех корпусов потянулась на восток к русской границе в промежуток между Вержболово и озером Виштынец[146]. По счастью, на пути этого движения никаких преград, вроде Пухейского оврага и реки Фанхэ, не имелось: местность была ровная и открытая, можно было двигаться и без дорог.