На морских дорогах

Мы были уверены, что авария произошла не без помощи вражеской руки. Американское правительство признало вину и обещало предоставить новое судно. Инцидент, как говорят, был исчерпан. Однако власти отказались произвести водолазный осмотр судна и отказали в этом нашим представителям. Пароход был разрезан на части в воде. Мы получили за него два старых грузопассажирских парохода, державшие прежде линию Сиэтл — Аляска. Один был наречен «Уралом», а второй — «Михаилом Ломоносовым».

…Но вот наши трюмы и палубы полностью нагружены. Началось самое сложное — крепление паровозов. В эти дни Менли Гаррис не уходил с нашего теплохода. Он следил за приваркой каждого рычага, проверял все штанги и гайки.

— В порт Владивосток придете благополучно, капитан, — не уставал он повторять, — паровозы будут закреплены намертво. Когда вернетесь, не забудьте привезти русскую шапку из меха молодого оленя.

Я обещал привезти пыжиковую шапку. Я готов был обещать все, лишь бы благополучно совершить рейс. Мы были первым судном, переделанным для перевозки паровозов, и никакого опыта пока не было.

Помню, что в последний день погрузки я отсутствовал несколько часов. Уехал при приливе и приехал при отливе и, когда вернулся, немного струхнул. Над высоким причалом возвышалась лишь судовая труба и сухопарники паровозов. Теплоход сидел совсем низко. При перевозке леса это казалось нормальным, а вот когда над палубой возвышались паровозы, щекотало нервы.

Груда длинных и коротких штанг, тяжелых шайб, гаек, поперечных креплений и стальных тросов, лежавшая на причале, растаяла на наших глазах. Тысяча четыреста различных предметов весом в несколько тонн ушло на крепление паровозов. Рессоры паровозов и тендеров были крепко заклинены деревянными клиньями — этим устранялась дополнительная вибрация тяжеловесов.

Итак, рейс во Владивосток. Вышли в море 16 мая. Под берегом Камчатки спустились отлично, видимость не то чтобы прекрасная, но все мысы различимы, и треугольник при определении по трем пеленгам незначительный. Идем на расстоянии от берега в 10–12 милях. Но как это часто бывает, при подходе к Первому Курильскому проливу погода изменилась. Из Охотского моря через пролив выползал туман и плотно закрывал близлежащие берега. Решено «с ходу» входить в пролив, так меньше путаницы в счислении. Через каждые 15 минут берем радиопеленг мыса Лопатка. Если бы не было в проливе течения, проходить вслепую было бы легко. Распределение сил такое: старпом на мостике вглядывается в туман и прислушивается, не слышны ли буруны. Вахтенный помощник у эхолота— промеряет глубину и замечает показания лага. Старший радист Сергей Лукьянчиков берет пеленги. Я у карты занимаюсь прокладкой. Даже и в то время правило устава, требующее присутствия капитана на мостике при прохождении узких мест, было не всегда обосновано. Непрерывное наблюдение за изменявшимся пеленгом и глубинами при данных обстоятельствах важнее, чем обязанности впередсмотрящего. Но чтобы устав был соблюден, на мостике стоял старпом, заменявший капитана.

Я всегда с благодарностью вспоминаю старпома Василевского. Петр Николаевич был прекрасным моряком, добрым и справедливым человеком. Когда он стоял на вахте, капитан мог спокойно отдыхать. Он пользовался большим уважением у моряков нашего теплохода.

Благополучно прошли банку капитана Чечельницкого.

— Лаг — 38,5. Пеленг — 20°. Глубина — 49, — раздавались голоса в штурманской рубке.

Не скажу, чтобы я чувствовал себя в то время спокойно и уверенно. Вот если бы поставить радиомаяк на мысе Сивучьем! Но о таком удобстве и не мечталось.

Через несколько лет, командуя пароходом «Шатурстрой» и находясь в Петропавловске, я узнал об интересном происшествии, связанном с плаванием в Первом Курильском проливе. Дело было так. Пароход подошел поздно вечером к проливу, следуя из Петропавловска в Охотское море. Видимость была плохая, и капитан решил подождать рассвета. Проложив курс в океан, он дал указание работать машине малым ходом, считая, что в этом случае пароход до утра будет находиться в безопасности. Обольщаясь большими глубинами на карте, вахтенные помощники не измеряли глубину и не брали радиопеленгов маяка Лопатки. На вахте старшего помощника около пяти утра судно неожиданно оказалось на камнях. Радиопеленг маяка Лопатки показал, что судно находится в Охотском море на рифах мыса Лопатка. Течение было сильнее, чем малый ход судна, и благополучно пронесло пароход через пролив, а когда течение стало ослабевать, пароход получил ход вперед и сел на рифы. Это, конечно, глупая авария, и произошла она из-за беспечности капитана и вахтенной службы. С другой стороны, это происшествие характеризует значение приливных течений. Поистине злую шутку может сыграть течение над незадачливым судоводителем…

Охотское море на редкость спокойное, едва заметная зыбь от северо-запада. Каждый час теплоход делает 12 миль.

Настало время, когда можно собрать экипаж на совещание. Военный помощник проводит тренировки стрельб из кормовой пушки.

В каюту ко мне зашел Виктор Иванович.