На морских дорогах

Николай Сергеевич говорил о героях Сталинграда, о страшных днях обороны, расчувствовался, выступили слезы.

– Наградили тебя?

– Орден Отечественной войны и Звездочка.

– Молодец, Коля, не подвел наше седовское племя. Л теперь что думаешь делать?

– Долечиваться, Константин Сергеевич… Потом в Полярное. На Северный флот. А кончится война – снова на торговое судно… У меня брат старший здесь, Борис.

Время шло незаметно. Шарыпов просидел до половины первого. В баню идти отказался.

Только ушел – явился лейтенант-англичанин.

Водитель Миша Черепанов, молодой, курносый, быстро довез нас на видавшей виды «эмке» к Мещерину по гладкой деревянной дороге.

У главного причала верфи увидели недостроенное судно странной конструкции. Деревянное, небольшое, называлось «Капитан Храмцов». Стояло оно давно, и дел там оставалось еще много. Кто-то сложил даже песенку про это судно. Там были слова: «У Мещерина на верфи стоит чудо-юдо, чудо-юдо, рыба-кит».

Но вот и баня. Она выглядела весело даже снаружи. Небольшой бревенчатый домик. Внутри – все новенькое и чистое.

Мы разделись в теплом предбаннике. На шее у Девиса висели серебряный крест и ладанка. Густая рыжая борода на белом теле казалась инородной.

– Почему вы носите бороду? – спросил я у Девиса.

– Я стараюсь не отвечать на этот вопрос. Слишком часто он задается. Но вам я отвечу: дал зарок не бриться до дня победы над нацистами.

– Понятно. Однако, если вы не будете ее подстригать, она может отрасти до колен. Волос у вас могучий. Будет ли приветствовать флотское начальство такую бороду?

– Нет, нет, я подстригаю каждый месяц… Но после победы под Сталинградом я стал думать, что, может быть, к концу этого года…

– Да, если бы англичане и американцы высадились через месяц на побережье Франции.

– О-о, если бы я был премьер-министр, капитан, я приказал бы, не откладывая, высадить войска во Франции. Но я всего только лейтенант флота ее величества и ничего не могу сделать… Но душой я с вашим народом, капитан, в его трудной борьбе.

Я верил лейтенанту. Несомненно, он говорил правду, я уже немного узнал характер и взгляды этого молодого английского моряка.

– Прошу вас, – я показал на парную. Мы вошли и плотно закрыли за собой дверь.

Мне, привыкшему к банному пару, показалось жарковато.

Денис испуганно посмотрел на меня, но успокоился, увидев, что я стал готовить шайки.

На видном месте лежали четыре веника и две новых ватных шапки.

– Зачем теплые шапки? – спросил лейтенант.

– Когда паришься – надо.

– О-о-о…

Мы ополоснулись теплой водой, и я, выбрав покрепче веник, сказал:

– Прошу, мистер Девис, берите шапку и забирайтесь на полку, буду вас парить.

– Я прошу первым вас, вы хозяин.

– Гостю первое место.

– Нет, прошу вас.

– Может быть, мы будем мериться чинами? – сказал я сердито. – Но с бане нашивок нет.

Эти слова, видимо, убедили лейтенанта, и он, нахлобучив шапку, покорно полез на полку.

Я решил создать полное представление о русской бане и плеснул на камни еще одно ведро воды. Воздух быстро стал накаляться, и я почувствовал, будто волосы на моей голове зашевелились, а уши стали сворачиваться, как сухой лист.

Англичанин молча, сжав зубы, лежал на полке.

Окунув веник в горячую воду, я легонько провел им по спине гостя.

– Но, капитан, ведь это пытка, – сказал он, не поднимая головы.

– Ничего, потерпите, потом скажете иное. Если будет невтерпеж, – дайте знать, – и я принялся нахлестывать лейтенанта парным веником. Девис больше не произнес ни слова, по моему требованию поворачиваясь с боку на бок.

Вскоре он из белого сделался багровым. Однако ни разу не пожаловался и пощады не просил. Я еще два раза плеснул на камни и наконец замучился сам.

– Хватит на первый раз. Теперь я пойду на полку, а вы поработайте веником.

Лейтенант мгновенно спустился на пол и по моему совету вылил на себя ведро ледяной воды.

Через час мы сидели в кабинете Мещерина и пили чай у медного круглого самовара, похожего на солнце.

Гостеприимный хозяин открыл две банки мясных консервов, что по тем временам было роскошью. Еще был ржаной хлеб и масло. Чай пили вприкуску. Помню, Девис вовсю расхваливал баню, когда немного отошел от крепкого пара.

Конечно, разговор не минул войны. Девис восхищался мужеством советских людей, тех, кто бил врага на фронтах, и тех, кто работал для победы здесь, в Архангельске.

– На ваших заводах работает много женщин и подростков… Я восхищен, – повторял лейтенант, – твердостью духа ваших женщин.

Возвращались мы в город чистые и довольные. По дороге Девис спросил:

– А когда соберется в Архангельске «большая ледокольная тройка»?

– Простите? – не понял я.

– Так мы в английской миссии называем Белоусова, Вас и Аннина39. Разве не слышали?

– Не пришлось.

– Коммодор Монд собирается устраивать прием, так вот хотелось бы пригласить вас вместе.

– Белоусов обещал быть в конце марта.

В 6 часов вечера дежурный диспетчер доложил о готовности всех транспортов. В семь мы уселись с лейтенантом в аэросани и через 30 минут были в Северодвинске. Остальные сотрудники походного штаба выехали заранее поездом. Мороз держался злой, около 25 градусов.