На мостике тральщика

Пройдена половина пути. Пока переход протекает спокойно. Но в полдень 24 февраля появляется фашистский самолет–разведчик. Вне досягаемости наших зенитных орудий он совершает облет конвоя. Вот–вот надо ждать налета бомбардировщиков. Оповещаю об этом морские охотники и суда и объявляю готовность номер один. Теперь весь личный состав находится на боевых постах. Приказываю усилить наблюдение за воздухом и морем.

В 12 часов 50 минут к нам присоединяется «БТЩ‑27», вышедший из Севастополя, чтобы усилить конвой. Командира этого тральщика А. М. Ратнера я знаю очень хорошо. Вместе с ним учился на курсах комсостава. Несмотря на загруженность учебой, мы оба увлекались спортом. Адольф Максимович худощав, невысокого роста, но у него отличная военная выправка. Он располагал к себе остроумием, веселым характером. Это превосходный моряк, опытный командир. Многие севастопольцы помнят, как он умело швартовал тральщик кормой к причалу.

В 13 часов 20 минут появляются пять самолетов противника. Они не застают нас врасплох. Корабли своевременно открывают огонь.

Комендоры стремятся сбить «юнкерсы» с курса, не дать им прицельно отбомбиться. И это удается. Гитлеровские летчики вынуждены сбросить бомбы далеко от конвоя. Но не проходит и часа, как сигнальщик Радченко докладывает:

— Прямо по носу — семь «юнкерсов»!

Новая атака яростнее первой. Мы с большим трудом уклоняемся от ударов фашистских самолетов. Непрерывно ухают пушки и стучат пулеметы. Корабли постоянно маневрируют, чтобы уйти от падающих бомб. Теперь рулевого Баглая, находящегося на излечении в госпитале, заменяет коммунист старшина 1‑й статьи Петр Алексеевич Васильянов. Он тоже отличный моряк, прекрасный воспитатель рулевых. Как и Баглай, Васильянов стал правой рукой штурмана. Я всегда спокоен, когда он стоит на руле. Старшина точно и быстро выполняет мои команды. Штурману Чуйко приходится вести сложную прокладку — тральщик все время меняет курс и скорость.

А бомбы продолжают падать вокруг кораблей и транспортов. Осколки с визгом проносятся над палубой и мостиком «Щита». В сплошной гул слились рокот моторов вражеских бомбардировщиков, залпы орудий, разрывы бомб, треск пулеметов, шум главных двигателей тральщика, работающих на форсированных оборотах.

Фашистские самолеты стремятся выйти на курс прицельного бомбометания. Нас сковывает тихий ход танкера, буксирующего транспорт «Димитров». В этих условиях основное средство против «юнкерсов» — плотная огневая завеса. Зениток же на кораблях охранения и на танкере маловато, а «Димитров» вооружен лишь несколькими пулеметами. И все же нам удается заставить немецких летчиков сбрасывать бомбы далеко от целей. Главная заслуга в этом, конечно, зенитчиков. Умеют они стрелять!

Все наши комендоры хорошо подготовлены. Но особым мастерством отличается расчет зенитного орудия Михаила Данько. Перед войной наводчик Владимир Левицкий и установщик прицела Федор Артемов иногда допускали оплошности при стрельбе. Данько не знал ни покоя, ни отдыха, пока не добился своего. Левицкий и Артемов стали действовать четко и безошибочно.

Не последнюю роль в отражении налета играет, конечно, и грамотное маневрирование. Отлично действуют старшины главных двигателей Агафонов и Савенков. В машинных отделениях постоянно находятся и главный старшина Ляхевич, и командир боевой части Самофалов.

Между тем самолеты снова заходят, чтобы атаковать конвой. Наши артиллеристы встречают их дружным огнем. Вот один Ю-87, сбросив бомбы далеко от кораблей, разворачивается и начинает резко снижаться. Из его мотора вырываются клубы дыма. Самолет врезается в воду. Трудно сказать точно, какой расчет сбил «юнкерс», но все зенитчики действовали исключительно самоотверженно.

Успешно отбив и второй налет, конвой перестраивается в походный ордер и продолжает движение.

На мостик поднимается Савощенко. Комиссар побывал почти на всех боевых постах. Он сам и агитаторы проинформировали экипаж о том, как протекает переход, где мы находимся, что передали по радио о положении на фронтах. Моряки привыкли к таким обходам комиссара и всегда ждут его с нетерпением. Всем хочется знать обстановку. А это очень важно — быть осведомленным. Человек, знающий характер боевой задачи и ход ее выполнения, действует увереннее, с настроением.

Начинает темнеть. До Севастополя уже недалеко, но погода становится все хуже и хуже: усиливается ветер, поднимается волна. И вдруг на горизонте показываются три вражеских торпедоносца. Они идут на малой высоте. К счастью, сигнальщики своевременно обнаруживают их, и корабли тут же открывают огонь.

Сброшенные самолетами торпеды проходят мимо целей, но нас подстерегает другая беда. Во время резкого поворота танкера для уклонения от торпед лопается буксирный конец, и транспорт начинает беспомощно дрейфовать на высокой волне. Ветер заметно сносит судно на минное поле.

Я условился с Ратнером, что он возглавит дальнейший переход в Севастополь, вместе с катерами продолжит конвоирование «Москвы», а сам повернул «Щит» к «Димитрову», чтобы взять его на буксир и отвести ближе к берегу.