На мотоциклах «Урал» вокруг света

Но это не потому, что «Уралы» — капризные как малые дети, и вовсе не потому, что мы избаловались и испортились размеренностью Сахары, что не пишем регулярных дневников, нет! — на самом деле — рыхлый песок всему вина. Это, скажу вам, коварнейшее из всех созданий природы! Его подлейший, надо отметить, характер вытягивает все физические силы, выводит из терпения, изматывает физически и духовно: мало того, что он проникает во все внутренние отсеки двигателя мотоцикла, что нас больше всего беспокоит, но и в наши тела, и после этих недель, проведённых в пустыне, уже наполовину, никак не меньше, мы сами состоим из песка. Доказательством тому является то, что и во рту у нас постоянно присутствует песок — сколько ни сплёвывай, и в глазах, в ушах, везде. Так что на тех непродолжительных остановках, когда я ложился в какую-нибудь тень, чтобы хоть немного восстановить форму, про блокнот забывается — не до него! В результате ценность живых заметок была частично утеряна. Но не настолько же, чтобы не утверждать что-либо. А на самом деле, я уверен, и через пятьдесят лет, пусть что-то малое забудется, но в главном — никогда не сотрутся в памяти впечатления от этих первых наших встреч с самой великой пустыней планеты. Они — эти воспоминания, будут питать нас всю оставшуюся жизнь!

Гляжу на нашего оператора и фотографа — Владимира Новикова, ему нелегко с его излишним весом в этом сложном пути. От сильной тряски его, несчастного, сидящего в коляске, укачивало, а беспощадное солнце ещё более ухудшало самочувствие. У него, бедняги, совсем пропал аппетит, и поначалу, кроме свежей воды и каких-то таблеток, он ничего не принимал.

Но Володя стойко терпел все эти лишения, и постепенно, через неделю примерно, организм его адаптировался, и все болезненные признаки исчезли навсегда.

А вот у Володи Сайгакова вдруг появилась какая-то крупная красная сыпь на животе и руках. Хорошо, что в лице оператора Новикова мы имели ещё и доктора, он долго не думал и вынес Сайгакову безапелляционный диагноз — экзема, и назначил соответствующее лечение. Выделил таблетки и напрочь запретил купаться в африканских водоёмах. Позже, однако, выяснилось, что это была обыкновенная потница, а в водах Нила, наш инженер всё также продолжал находить утешение. Так что и с этим всё обошлось.

Первое время мне сложно было с «УРАЛом» с коляской: всю предыдущую свою мотожизнь я имел дело с лёгкими спортивными мотоциклами, а тут — на тебе! Почему-то поначалу казалось, что «УРАЛ»-тяжеловес перевернётся на бок и подомнёт меня. И пришлось довольно долго избавляться от этого неприятного ощущения. В первые дни, когда приходил мой черёд вести мотоцикл, у Владимира-оператора, сидящего справа в коляске, наверное, сжималось от ужаса сердце. А ведь сильный мотоцикл можно сравнить с резвым конём, требующим определённого навыка. Впрочем, чуть позже и я, и оператор настолько привыкли, что начали даже вставать на ходу, а когда Володя при этом, стоя в полный рост в коляске, манипулировал видеокамерой, то всё было похоже на голливудский боевик. Даже позабывалось, как вначале сверхосторожный Володя Сайгаков был оператору более желанным водителем.

* * *

В ночной темноте запросто можно потеряться в пустыне, двигаясь по колее, которая вдруг резко, словно порванная нить, обрывается и исчезает в песках. И однажды с нами всё же произошёл такой случай.

Мы оказались во мраке и неизвестности на просторах пустыни. Над нами сверкал звёздный купол и хозяйка ночи — луна, но вдруг всё спряталось, пустота. Лишь только вдалеке, примерно в трёх километрах слева от нас, мерцали тусклые огоньки какого-то посёлка. Необходимо было выйти на верный путь. Прибор GPS показывал координаты, а линия тропы исчезла «в никуда». Прорываться на мотоцикле через пески и небольшие барханы-наносы к огням домов не стоило — это тяжкий, если не невозможный, труд. Я вызвался сбегать к селению, мы думали, что оно располагается вблизи Нила.

Беру у Сергея компас, определяю направление, и иду на свет огней. Не прошел я и одного километра, как уже был отрезан тьмою от нашего становища — его огонька не было видно. Я то бежал, то шёл быстрым шагом, натыкаясь в спешке на чахлые мимозы, предвестники нильской воды, спотыкался и чуть не падал. Тут и там, словно автомобили на свалке, отслужившие людям, а ныне преданные забвению, валялись мёртвые верблюды — корабли пустыни.