На нарах с Дядей Сэмом

Деньги оказались испорчены.

Элтон, будучи человеком нежадным, свою долю сжег. При попытке расплатиться за покупку нового «Лексуса» некошерными купюрами в синих разводах попался его подельник.

Через сообщника вышли и на Элтона. В Форте-Фикс он говорил, что теперь будет работать только в одиночку.

С Элтоном мы подружились легко и быстро.

…Неподалеку от меня расположился чернокожий мусульманин Абдул. Двухметрового роста, с широченными плечами, лысой головой и черной блестящей бородой, доходившей ему почти до груди.

По опыту моих первых отсидок я абсолютно точно знал: наибольшую опасность (во всяком случае – для меня) представляли чернокожие американцы, принявшие ислам. Обычно они держались группами, были агрессивны и враждебны ко всем неверным.

К моей неописуемой радости, Абдул оказался каким-то исключением из правил.

Большую часть времени он молчал или ходил со склоненной головой, перебирая маленькие бордовые четки своими огромными ручищами.

Абдул получил 18-летний срок за перевозку кокаина. На внутренней стороне его прикроватного шкафа была наклеена фотография жены и двоих детей. Через пару месяцев я увидел его жену в комнате для свиданий – во всем черном и с паранджой на лице. Абдул представил мне ее, я в ответ представил ему свою дочку.

С ним я решил подружиться из чисто тактических соображений, тем более что после карантина мы должны были перейти в один и тот же корпус.

Список моих сокамерников завершал еще один чернокожий ньюйоркер. Мак сидел за торговлю наркотиками, как, впрочем, и шестьдесят процентов заключенных Форта-Фикс. Поскольку его нехило помотало по тюрьмам и пересылкам, он выступал в роли уважаемого тюремного эксперта. Консультировал всех желающих. Меня в том числе.

До ареста Мак жил в Южном Бронксе[32] с шестью братьями, сестрами и мамой Патришией. Семейка была веселой – через тюрьму прошли два его брата и младшая сестра. Дружная бригада торговала героином внутри и вокруг своего многоэтажного комплекса, расположенного в одном из городских гетто.

Однажды он продал наркотик переодетому агенту и с песнями получил семь лет.

Отсидев положенный срок, Мак вернулся в объятия мамы Патришии и к семейному бизнесу. Однако во второй раз он попался на другом – нарушил строжайшие правила послетюремного гласного надзора. «Пробейшена»[33], как говорили русские зэки.

Помимо тюремного срока, практически каждому американскому зэку суд назначал несколько лет полицейского надзора. Год, три, пять – кому сколько. Бывший заключенный был обязан ежемесячно отмечаться в комендатуре, получать разрешение на выезд из города, рапортовать о зарплате и работе. К нему могли прийти в любое время, и он был обязан открыть дверь и впустить полицейских в квартиру.

И самое главное – регулярно сдавать анализы на наркотики и содержание алкоголя в крови.

Мак попался на «грязной моче», бесшабашно и абсолютно по-глупому покурив накануне проверки марихуану. Хотя до конца «пробейшена» ему оставалось всего четыре месяца, впереди замаячил новый срок.

В подобных случаях считалось, что бывший заключенный нарушил условия послетюремного надзора и доверия больше не вызывает. В результате мой говорливый сосед присоединился к огромной армии зэков, отправлявшихся на нары к дяде Сэму за нарушение режима.

Слушая подобные истории, я сразу же вспоминал Ивана-Царевича из сказки «Царевна-Лягушка». И думал, что буду умнее. Осторожнее – так точно.

Глава 5 Русская улица

Русские Форта-Фикс работать не любили. Это было понятно по их расслабленному поведению, свободному персональному графику и принципиальным комментариям. «Работа – не член, стояла и будет стоять, – любил повторять Славик Вассерман – один из четырнадцати русских преступников с Южной стороны моей тюрьмы. – За восемь долларов в месяц я лучше займусь собой, любимым, чем буду горбатиться на ментов».

Славика я видел вчера в столовой. Сейчас вместе с другим русскоязычным контингентом Форта-Фикс он завис возле одного из столов на тюремном Брайтоне.

Я, как пионер, вытянулся перед группой «наших» пацанов. Для самоуспокоения и уверенности засунул руки в карманы и попытался шутить. Завязался диалог: вопрос-ответ, вопрос-ответ, вопрос-ответ.

Выходцы из Советского Союза в большинстве своем держались вместе. Нас навеки объединил язык межнационального общения, водка и кинофильм «Семнадцать мгновений весны».

С «русскими» по доброй советской традиции дружили бывшие граждане социалистического лагеря: поляки, албанцы, румыны, чехи, болгары и венгры. Многие из них знали «великий и могучий» и время от времени говорили по-русски даже на американской зоне.

Мне довелось встретить и других русофилов – любителей и ценителей всего русского: нескольких шизанутых продвинутых американцев; двух африканских наркокурьеров, когда-то учившихся в СССР; весь израильский контингент, а также нескольких европейцев – голландца, англичанина и примкнувшего к ним немецкого дедушку.