На нарах с Дядей Сэмом

Почувствовав своим еврейским чутьем, что капиталистическая медицина может принести хороший доход, Семен Кац вложил все свои деньги в собственный “докторский офис”.

Он стал владельцем мини-поликлиники с тремя работниками: приходящим врачом, массажистом-физиотерапевтом и секретаршей Оксаной.

Получив все лицензии и мечтая о «свечном заводике» в теплой Флориде, Сема завязал знакомства с русскими адвокатами. И пошла писать контора: «бегунки» приводили в офис «жертв» автомобильных аварий, за которых неплохо и в обязательном порядке платили страховщики.

Однако большинство аварий являлись подставными.

За многомесячные, порой несуществующие посещения врача и многостаночника-физиотерапевта Семен получал неслабые чеки от страховых компаний.

Часть денег возвращалась жертве аварии, кое-что шло адвокату и «бегункам».

В итоге все были довольны: за самую незначительную бумажную аварию липовый пострадавший получал тысяч десять, адвокат – пятерку, ну и автор медицинского заключения – тысяч семь.

В то время только ленивый не стал жертвой русского ДТП…

Тем не менее что-то в устоявшейся цепочке не сработало, и бедный Семен попал под колпак ФБР. Сценарий грустного падения бизнесмена мистера Каца был, как всегда, прост: его сдал собственный друг.

Ментам попался один из адвокатов партнеров Семена по «шахер-махерам»[105]. Тот недолго думая, и ради спасения собственной задницы начал «добровольно сотрудничать» с властями.

Семена записали на магнитофон вдоль и поперек.

Что именно наговорил Семен, я так и не узнал, но бизнес пришлось закрыть, персонал срочно распустить и нанять дорогущего адвоката за изначальные двести тысяч.

В результате тяжелых переговоров с прокуратурой и маневров «туда-сюда», Семен Семенович получил достаточно небольшой срок. С учетом пятнадцатипроцентного условно-досрочного освобождения он собирался покинуть Форт-Фикс уже к концу года. Однако переезд к жене Софе в кондоминиум «Оушеана» на Брайтон-Бич выглядел достаточно проблематичным.

Семена Каца арестовали в Шипсхедбее[106] всего за неделю до принятия присяги на гражданство.

…После семилетнего житья-бытья в благословенной Америке Семен заполнил заковыристую анкету, в которой изложил историю своей жизни и пообещал, что его совесть была и есть чиста. Он съездил в Гарден-Сити[107] и с грехом пополам со второго раза сдал простенький экзамен по английскому языку и государственному устройству США.

Без пяти минут гражданин со дня на день ожидал повестку на торжественное принятие присяги на верность флагу и президенту. Соискатель объявлялся стопроцентным гражданином со всеми вытекающим отсюда правами только после слезоточивой процедуры с пением гимна и сладкими речами местных политиков.

Арест подкрался незаметно…

Если доблестные американские органы заводили уголовное дело на негражданина США, то после отбывания срока человека почти всегда депортировали на родину. Под это же правило попадали и легальные иммигранты – обладатели вожделенных грин-карт,[108] не успевшие получить американское гражданство.

Стоило им нарушить закон до принятия присяги, и гражданства США горемыкам было не видать как собственных ушей. После отбывания срока их отправляли в «страну исхода».

То же самое случилось с Семеном Семеновичем Кацем.

Как в сказке о «Царевне-лягушке» он не дотянул совсем немного: буквально каких-нибудь пару недель. Поскольку Семен не приложил правую руку к шестидесятилетней груди, то после отбытия срока, он подлежал депортации на Украину, которая о нем и думать забыла.

В последний день форт-фиксовской отсидки за гордым парторгом должен был приехать наряд из нью-йоркской иммиграционной тюрьмы «Галифакс».

Ждать решения своей судьбы.

Жена Софа не бездействовала и уже наняла иммиграционного адвоката, который пообещал, что Семен останется в Штатах. Как бывший политический беженец. Как почти гражданин.

Юбиляр надеялся на лучшее, выдавал супруге и сыну ценные телефонные указания и раз в две недели встречался со своим новым защитником.

Не унывал и даже решил отметить свой день рождения.

Через день я ел праздничное мороженое из тюремного ларька. Наличие в Форте-Фикс освежающего лакомства меня удивляло не меньше, чем автоматы с пепси-колой. Продукция «Pepsico» сломила сопротивление «Кока-колы», во всяком случае, в моей отдельно взятой темнице.

Это радовало, поскольку еще с советского детства я симпатизировал именно «Пепси».

Семен и компания с аппетитом поедала холоднющий пломбир с шоколадным печеньем. Небольшие коробки извлекались из мешка с дефицитным льдом. Там же в больших пластиковых бутылках из-под питьевой воды охлаждался кофе «глясе» рецептуры неугомонного юбиляра.

Изнывая от жары и влажности, которые к вечеру не уменьшались, мы славили именинника, желая ему остаться в Америке и открыть новую «обкомовскую» спецполиклинику на Брайтоне. Раскрасневшийся именинник обещал лечить «братву» бесплатно до конца жизни. Нас такой расклад устраивал, и мы мечтали о предстоящих вечерах встреч выпускников Форта-Фикс.