На неведомых тропинках. Шаг в темноту

Не знаю, повезло бы мне или нет, я успела стукнуть раз пять и как раз размышляла, отличался ли последний звук от предпоследнего, когда тихий стон заставил отложить карьеру лазоходца на неопределенный срок. Я едва не выронила эту тяжелую штуку на пол. Тело рядом с кроватью, или, вернее, то, что я посчитала таковым, вдруг шевельнулось и село.

Святые! Он не убил ее, не уничтожил личность!

Девушка обхватила голову руками и тихо застонала.

— Влада, — позвала я.

Девушка вздрогнула, насколько же должно быть плохо, если она не почувствовала присутствия человека. — Влада, это я, Ольга. Я…

— Я знаю, кто ты, — перебила она, от молодого задорного голоса не осталось и следа, тихий шепот смертельно больного человека — вот что я услышала. — Зачем ты здесь? Посмеяться пришла? Так давай, повеселись хорошенько и уходи.

— Не могу, в смысле уйти, да и не до смеха что-то. — Я присела на край кровати.

Я смотрела на эту чужую девушку и не видела того, что должна была. Не видела виновницу своих бед, не видела выскочку, дорвавшуюся до власти и опьяневшую от безнаказанности, такой бы стала любая на ее месте. Свою жену Кирилл превратил в костюм для проклятого, лишил воли и выбора, лишил собственного тела, на мгновение мне показалось, что простая, чистая смерть будет много лучше такого существования.

— За что он отдал тебя проклятому? Соврала о беременности?

Влада подняла голову, посмотрела на меня и захохотала. Не тем мелодичным звонким переливом, который разносился по бальному залу, а резким скрипучим вороньим карканьем. Странная пугающая женская истерика. Очень скоро смех перешел в плач, безумное карканье во всхлипы. Я налила в серебристый резной стакан воды из кувшина и, сев рядом с девушкой, попыталась напоить ее водой. Зубы громко стукались о металлический край, воды больше пролилось на платье, чем попало внутрь.

— Именно потому, что не соврала, и отдал, — прохрипела она, успокоившись. — Ты ненавидишь меня? Должна ненавидеть. Я бы ненавидела.

— За что? За твое замужество? Рано или поздно он бы все равно женился.

— Не за это. За дочь.

Руки сжались в кулаки, и я резко встала. Влада покачнулась.

— Это ее должны были положить на алтарь. Поверь, я бы радовалась этому.

Я вспомнила, чем занималась. Нужно искать выход, и по возможности держаться от Влады подальше. Не слушать, не говорить, не смотреть. Сколько осталось до рассвета? Два часа? Три? Четыре? Вряд ли больше. Оставим семейные разборки Кириллу. Наверное, так и надо было сделать, если бы не одно сказанное Владой слово, вернее, фраза, которая царапнула и наполнила первой робкой надеждой.

— Должны были?

— Точно, — она усмехнулась, гротескно и уродливо. — Он взял и все переиграл. Чем ценнее жертва, тем больше удачи и процветания роду, так? Демоны любят делать все по максимуму, он положит на алтарь наследника.

— Он еще не родился, — не поняла я.

— Это необязательно, — девушка задрожала и вдруг задрала голову к потолку и закричала: — Я же сама пошла к этим чертовым камням! Сама потребовала признания нерожденного!

— Ты хочешь сказать, что завтра…

— Он положит на алтарь жену и наследника. Разве может быть жертва выше этой? — вопрос прозвучал горько.

— Я не верю тебе.

— Зря. Будь это неправдой, с заходом солнца жертвенник ждал бы твою дочь.

Я дернулась, вскочила, поддалась эмоциям, которые требовали хоть какого-то выхода. Невозможно было удержать все в себе. Я подбежал к двери и что было силы забарабанила по гладкому дереву. Что за идиотский замок? Несколько этажей вниз — полно народу, все шутят, веселятся, оскорбляют и заводят новые знакомства. Я была даже согласна на сделку с вестником, прошло время излишней щепетильности, да и не было его, наверное, просто я отказывалась это признать.

— Бесполезно. — Она подтянула колени к груди. — Она откроется перед кровью Седых демонов или перед управляющим артефактом.

Я прислонилась лбом к створке, стараясь отдышаться.

— Почему проклятый в тебе?

— Кирилл попросил об услуге, я не смогла отказать.

— Я спрашивала не «как», а «почему»?

— Ты бы легла по собственной воле на алтарь? С блаженной улыбкой и светом мученицы в глазах?

— Я бы дралась до самого конца.

— Я бы тоже, но даже этого меня лишили.

Мы замолчали, больше говорить не о чем. Сами по себе мы друг другу вряд ли были интересны.

Следующий час я скрупулезно простукивала стены, так как продолжала надеяться на чудо, да и неподвижно сидеть и ждать было выше моих сил. Влада таких неудобств не испытывала, лишь иногда морщилась из-за постоянного стука.

— Ищешь тайный ход? — в конце концов не выдержала она.