На неведомых тропинках. Шаг в темноту

В отличие от меня, мужчина оставил свою машину на той стороне реки в Иванькове, у входа на брошенную стежку, а к монастырю добрался на пароме. Собственно, мне не было особого дела, даже если он приехал на общественном транспорте. Но Норское находилось как раз в той стороне. Чтобы добраться туда на своей машине, мне придется делать крюк километров в двадцать до моста через весь город, в лучшем случае дорога займет минут сорок, в худшем, по пробкам — кто знает, я не гадалка. Веник ждать не будет. Я могла отправляться куда угодно и когда угодно, а он переправится на тот берег и будет на месте уже минут через пятнадцать. То, что он справится без меня, сомнений не вызывало, там же не освященная земля, но что-то во мне было против такого завершения поисков. Если он найдет Ирину, артефакт он заберет силой, как поступил с Катей. Ни компромиссов, ни разговоров, это-то и пугало. Поэтому мне предстояла поездка в одной машине с гробокопателем, и я надеялась, что делаю это не зря.

Темно-синий Passat был старым, из той классики, что будет актуальна и лет через десять, было видно, что за машиной следят. Сосед пикнул брелком, я открыла дверь, чтобы сесть в машину, когда мы одновременно почувствовали это. Тягучее чувство, как волна, которая утягивает тебя за собой, когда ты стоишь в воде. Зов безвременья. Человек постарается побыстрее миновать это место, списав необычные ощущения на недомогание, несварение, давление, плохое настроение, и только те, кто хоть раз был на той стороне, знали магию перехода. Мы стояли у входа на стежку. Дорога, скорее, тропинка, слишком узкая и неровная для автомобиля, уходила в глубь зеленой полосы, за которой шумела Волга.

Загадка покинутой стежки волновала многих, и многие ходили туда, и многие возвращались, не найдя ничего, кроме брошенных домов. Ничего там нет: ни загадок, ни людей, ни нечисти.

Заурчал мотор, и я села рядом с водителем. В машине ничем не пахло, даже банальным освежителем воздуха, не говоря уж о более специфических и более ожидаемых запахах. Заметив, что принюхиваюсь, падальщик оскалился, демонстрируя немаленькие клыки желтоватого цвета. Я тут же всем видом продемонстрировала довольство жизнью в общем и компанией в частности. Вот такая я послушная девочка, хотя улыбка вышла натянутой.

Водил Веник с той уверенной небрежностью, которая приходит лишь с годами опыта и отсутствием гонора. С таким водителем ты никогда не нервничаешь, не просишь снизить скорость, убеждая, что никуда не торопишься, с ним ты уверена: он доставит куда надо в лучшем виде. Кирилл ездил так же.

— Почему ты спас меня, там, в переходе? — спросила я, прежде чем задумалась об уместности вопроса, уж очень он занимал меня с того раза.

— Нужна особая причина? — ответил он после некоторого раздумья. — Считай, пожалел. Или раз я чудовище, то уже не могу испытывать чувства? — издевка сквозила в каждом слове, и это само по себе было странно. Гробокопатель, не интересующийся ничем, кроме трупов, вдруг стал рассуждать о чувствах.

— Можешь, — согласилась я. — Трудно поверить, что они проснулись по отношению к «глупой девке, умудрившиеся залететь от кого-то из ваших» и получившей нехилый гонорар за девять месяцев.

Я искоса смотрела на мужчину. Отрицать сказанное он не собирался, лишь сощурил глаза.

— Ты рано свалилась. Я переоценил человеческую выносливость. Умри ты там — моя ставка бы проиграла, считай, себе помогал, деньги нужны позарез.

— Сделаю вид, что поверила, — сказала я.

— Поубедительней, пожалуйста. Плохо получается.

— В самый раз.

Вот и поговорили. А чего я ожидала? Признаний? Человечности? Святые, когда ж я повзрослею.

Геронтопсихиатрический центр производил странное впечатление. Наши ожидания всегда накладывают фильтр на реальность. Мы хотим это увидеть, мы это видим. Я ожидала убогое заведение, где больные старики доживают последние дни, я его и увидела.

Двухэтажное, имеющее форму буквы «п» здание, желтый цвет госучреждений. Очень старая постройка, в таком же располагался садик, в который я ходила в детстве, в далекие пятидесятые, и он считался самым новым и современным. Здание стояло в глубине территории, со всех сторон обнесенной железными прутьями забора, и иногда скрывающееся зелеными кронами берез.

Веник объехал квартал по кругу, желая составить полное впечатление. Одной стороной территория центра выходила на Первую Норскую набережную. Дорога давно нуждалась в ремонте, но вид на реку открывался красивый, даже лавочка на территории больницы была повернута в сторону Волги, чтобы постояльцы наслаждались природой сквозь тошнотно-зеленые железные прутья, обстоятельство, сводящее на нет любой самый прекрасный пейзаж. Сейчас голубая лавочка пустовала.