На неведомых тропинках. Шаг в темноту

Начала я с перчаток. Первая долетела до середины пустой клетки, вторая застряла между двумя пустыми клетками, зацепившись за перекладину и повиснув темной тряпочкой. С ботинком я решила быть осторожнее. Вытащив шнурки, я связала их и меж собой и привязала к правому. Бросок. Бросок. Еще один. Ботинок стукался о прутья, задевал перекладины и терял скорость. Я притаскивала его обратно, повторяя попытку. Что-то рано я воодушевилась. После не знаю какого по счету броска я поняла, что пробросить вращающийся в воздухе ботинок через две клетки, не задеть прутья и сбить камень с головы целителя невозможно. Но я продолжала попытки, отказываясь признавать поражение. Еще и еще, пока не перестала чувствовать ступню, не покачнулась. Подтащила ботинок в последний раз, вставила шнурки, растерла как могла ногу и надела ботинок.

Опять закашлялась. Показалось, или стало еще холоднее? Идей не было, остались одни фантазии. О прекрасном и не очень. О магии, дремавшей глубоко внутри, Семеныч проверял и ни грана колдовской силы не нашел, и проснувшейся в самый нужный момент, с помощью которой я разношу тут все на фиг. О глобальном потеплении и его стремительном наступлении на одно конкретное место. О землетрясении, способном не только стряхнуть камень с головы целителя, но и весь сарай целиком с лица земли. Тут моя мысль за что-то зацепилась. За что-то реальное. Что устроить вполне в моих силах. За землетрясение. Нет, сотрясать твердь не в моих силах, а вот клетку…

Чтобы проверить реальность идеи, я стала на лавку, уперлась ногой в стену и оттолкнулась. Ничего. Еще раз, сильнее. Клетка дрогнула, приподнялась на пару сантиметров и упала обратно. Тяжело, но возможно. Трудность в том, что клеток тут не одна, а четыре. Стоят на расстоянии пары ладоней друг от друга. Если смогу оттолкнуться от стены достаточно сильно, если моя клетка толкнет соседнюю, а та в свою очередь следующую, а следующая уже ударит ту, в которой лежит целитель, по принципу домино. Клетки будут бить по широким сторонам друг друга, тогда как стоят на узких. Собственно, мне совсем не обязательно ронять последнюю клетку, достаточно хорошего толчка, встряски и камень слетит.

Что-то многовато этих «если», но не попробуешь — не узнаешь. Натянув рукава на ладони, раз перчаток больше нет, я перекинула ноги через горизонтальную перекладину, практически сев на нее, уперлась ногами в стену, ухватилась за прутья и оттолкнулась. Тяжело. Очень тяжело. Первые несколько раз клетка качнулась. Я не сдавалась. И раз на пятый моя темница впервые задела соседнюю и вернулась обратно. Железо отозвалось неприятным лязгом.

Будь я худенькой изящной статуэткой вроде Веры, у меня бы ничего не вышло. Я всегда была крепенькой, не толстой, но и не худенькой, не могла похвастать длинными красивыми ногами и лебединой шеей. Зато у меня всегда была талия, пусть и не классически принятыми шестьюдесятью сантиметрами, всегда была попа, и грудь. Не идеал конечно, но жаловаться глупо, многим повезло и того меньше. Меня не взяли бы в модели, но и на диету не сажали. Хороший крепкий середнячок, вот кто я, без проблем со здоровьем и без желания что-то в себе изменить.

Силы таяли, и я понимала, что, если не толкну клетку достаточно сильно в ближайшие несколько минут, сил не останется. Еще один толчок. Громкий лязг. То, что у меня получилось, я поняла не по звуку удара, а по изменившемуся положению клетки в пространстве. На этот раз она встала на угол, упершись другим в соседнюю, и к стене возвращаться не торопилась.

Я зажмурилась, взывая ко всем святым, ведь по закону подлости такое могло произойти с одной клеткой, а остальные не желают уподобляться костяшкам домино. Я слезла, аккуратно ставя ноги на пол сквозь прутья, и обернулась на ряд из четырех клеток. Три стояли на углах, четвертая прямо, так же, как и до этого. Целитель лежал на лавке. Но удар все-таки был, а вот камня не было.

Я позволила себе глубокий вдох облегчения и закашлялась, а когда подняла взгляд, глаза мужчины были открыты. Мутные, подернутые белесой пеленой магического сна, но живые. Целитель шумно выдохнул и моргнул.

— Константин, — просипела я.

Еще один громкий вдох — выдох. Мужчина секунду за секундой сбрасывал с себя остатки магического сна. Шевельнулись руки, дрогнули ботинки. Медленно, очень медленно мышцы вспоминали, для чего они предназначены. Я могла представить как это больно. Я видела, как он стиснул зубы, как резко натянулась кожа на скулах, слышала, как со свистом вырвался воздух из легких.

— Константин, — повторила я.

— Тихо, — зашипел он.

Несколько минут он собирался с силами, а потом попытался собраться. Даже мне, человеку далекому от медицины, и вообще от биологии, было ясно, чем закончится эта затея. Целитель, видать, соображал еще плохо, или знал свой организм лучше меня. Так или иначе, но он упал, мешком рухнул с лавки на пол и там затих.

— Константин, — как заправский попугай повторила я.