На неведомых тропинках. Сквозь чащу

Ящик, любовно восстановленный Борисом, распался словно картонный, но я продолжала в исступлении бить фасадом и камень. В первый раз я поверила, пусть неживому существу, в первый раз ждала помощи, и испугалась не получив ее. В этот момент проще было обвинять обычную деревяшку в том, что случилось в Желтой цитадели, в страхе, который испытала, в неспособности взять в руки оружие и дать сдачи.

— Он не может пройти сквозь стены цитадели. Любой цитадели, кроме этой, — раздался спокойный голос.

Пальцы разжались, остатки ящика упали на пол. В спальню, как всегда неслышно вошел Кирилл. Таким, как я его помнила, таким, как я хотела его помнить, в домашних спортивных брюках, белой майке и с чуть взъерошенными, словно после сна, волосами.

— Истерика? — он поддел ногой остатки деревянного ящика и прошел в комнату.

— Да. Смотреть не обязательно, — глазам стало горячо, сама не знаю, выдох у меня вышел, или стон, — Знаешь, как вернуть Юково? — спросила я, снова хватаясь за концы кушака, — Ты вынул из того человека… он сказал, как… — я терялась в словах, в наскакивающих друг на друга мыслях, в его прозрачных глазах.

— Пока нет. Я не открывал его. Не стал, — он развел руками и сел на кровать.

Столько всего было в его жесте, может чуть неловком, человеческом. Сейчас в комнате был не демон, а мужчина. Тот, что каждый день возвращался домой с завода, и с улыбкой прося добавки жареной картошки, рассказывал про самодура начальника, идиотов коллег и лучшего друга Леху, прикрывшем его при очередной расцентровке станка. Легкая неуверенность в голосе, от которой сердце застучало о ребра.

После всего что было, он просто не имел права быть таким. Нельзя три года трахать все, что движется, пусть в это "все" изредка включали и меня, а потом делать вид, что ничего не случилось. В моем мире нельзя.

Я медленно встала. Кирилл посмотрел на обломки на полу.

— Есть в нашем мире законы, которым подчиняются даже предметы. Стены цитадели демона не преодолеть никому и нечему пока жив хозяин. И пока он не даст разрешение, — Седой наклонился и поднял боковую стенку ящика, — Этот стол всего лишь артефакт, хоть и не совсем обычный. Прежде всего, вещь, — он бросил доску на пол, — Если хочешь, что бы он работал, найди плотника, — мужчина встал, оглядел комнату так, словно видел ее впервые в жизни. — Ты ничего не хочешь здесь изменить? Мебель? Ковер? Шторы? Что-нибудь еще?

— А ты не хочешь показаться психиатру? Нечисть сходит с ума?

Знакомое до малейших деталей лицо, застыло, а потом серые глаза посветлели, сквозь надетую маску заботливого мужа, проступило застывшее лицо Седого.

— Я не об этом хотел поговорить.

— А о чем? — вышло сипло, почти шепотом.

— Об этом, — теплые пальцы обхватили мою руку, заставляя сделать шаг вперед, подойти почти вплотную, его рука мягко коснулась бугристого выжженного на ладони следа, — Больно?

Когда-то давно, он так же задавал вопросы, и в его глазах было что-то такое, от чего я чувствовала себя не просто нужной, я чувствовала себя единственной.

— Да, — ответила я, имея в виду совсем другую боль, впрочем, но он вряд ли нуждался в объяснениях, — Теперь у меня нет выбора.

— Есть, — он улыбнулся, — Я его тебе дам.

Широкая ладонь снова сжалась, и увиденное едва не заставило меня задохнуться то ли от счастья, то ли от ужаса. На безымянном пальце блестела полоска золотого кольца.

До дрожи в коленках меня пугала ни руна обязательств, не перспектива питаться сырым мясом, и не превращение в хищника. А широкий ободок на его пальце, то самое кольцо, что я надела на палец тринадцать лет назад. Почти четырнадцать. В последний раз, когда он вспомнил об узах брака, мне надлежало воткнуть в его тело зеркальный клинок.

Чуть красноватое с примесью меди кольцо из золота весьма низкой пробы обхватывало его безымянный палец. Свое я выбросила. Давно. Просто ехала на машине, открыла окно и вышвырнула этот символ супружеской верности. Случилось это где-то между третьей и четвертой любовницей объявившейся на моем пороге.

Я с шумом втянула воздух.

— Не тот выбор, который бы тебе хотелось, — он коснулся пальцем плеча, — Ты дала слово. Придется его сдержать. Вопрос в том, как это будет?

— Опять игра словами, — его палец ласково прошелся по коже, я начала дрожать.

— Верно. Оцени разницу, я могу сделать тебя очень сильной, достойной рода Седых, достойной Алисы. Но, — он наклонил голову, — Ты должна прийти ко мне сама. Прийти, попросить и остаться навсегда. Я сберегу твою душу. Слово демона.

— У меня есть еще время, — возражение вышло жалким и беспомощным, сотня дней там, или десять здесь.

— Нет. Его у тебя нет, — стоило словам слететь с его губ, как руку свело от горячей боли, тот раскаленный гвоздь, что воткнул Простой так и не вытащили из раны, — Вы долго добирались. Срок почти истек.

Я знала, что он прав, мы появились в цитадели через семь отпущенный руной дней. И видят ушедшие, можно было бы давно все закончить, но каждый раз подходя к черте, я отступала, как всегда.

— И тогда где же тут выбор? Где?