На неведомых тропинках. Сквозь чащу

- Да, - в этот раз он не врал, - Но что-то было не так, как с остальными. Поэтому она сейчас психует на стежке. Ты не мог облажаться, а что мог? - я словно не видела растекающихся чернильными кляксами зрачки напротив, - Допрос был, но до конца ли?

- Второй уровень. Всего лишь второй.

- Девушка, - позвали из-за спины, - Вы заблудились? - нормальный вопрос, если бы только не мат и эпитеты рабочих.

- Почему? Пожалел? - я продолжала смотреть на сказочника, - Твоя сила знает, что такое сострадание? Или ее чешуя блестела так ярко, что ты не смог отвести глаз?

- Сказок наслушалась что ли? - он был насмешлив и ироничен, как всегда, вот только запах неуверенности... - Я не успел. Просто не успел. На любой разговор нужно время. А нас вызвали пред светлейшие очи. И поверь, она тоже не молчала, когда Седой спрашивал. Хозяину отвечают все или умирают.

Не знаю почему, но эта фраза резанула меня, словно лезвием. Казалось, что еще чуть-чуть и я все станет ясно, факты легко встанут на свои места, и мне останется только удивляться, что эта простота не бросилась в глаза раньше.

- Именно так, - согласилась я, - Тебе не чем больше торговаться, - и я сделала шаг назад.

Несколько сантиметров под его напряженным взглядом. Судьбоносное движение, или я тогда так думала. Коричневый ботинок опустился на мягкую проминающуюся землю. Освященную землю. И...

Ничего. Бог, если он и существовал когда-то, не отреагировал на святотатство. Зрачки сказочника расширились, почти слившись с радужкой, словно вокруг была темнота, ноздри раздулись, вбирая чужой незнакомый запах.

- Я могу вам помочь? - спросил голос из-за спины, и я повернулась.

Черная сутана сидела на подошедшем мужчине чуть кривовато, правый края то и дело задевал землю и уже успел набрякнуть весенней влагой. Он священника пахло... ничем. Вернее...

- Девушка? Вам помочь?

- А вы хотите? - вопросом на вопрос ответила я, спиной чувствуя жадный взгляд Лённика, но не торопясь оседать на землю.

- Главное хотите ли этого вы.

- Я ищу одного человека.

- Обычно здесь ищут другое, - его взгляд скользнул поверх моего плеча.

Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, Ленника уже не было на прежнем месте. Он ушел быстро и тихо, еще до того как священник поднял глаза. Скользнул правее, туда где стена вплотную подходила к сухим зарослям. Я все еще чувствовала его запах, слышала дыхание и сердце. И знала, что он слышит мои.

- Бога?

- Скорее утешение. Вы верите? - спросил священник.

- В бога? Наверное, - я пожала плечами, - Должен же был кто-то создать мир, Святых, людей и нелюдей. А может, он был не один?

- "Я Господь, Бог твой ... да не будет у тебя других богов пред лицем Моим".

- Санек, канай сюда, нечо с лярвой там балакать...

- Первая заповедь, - священник дернул щекой и посторонился, пропуская меня вперед. Обычный жест обычного мужчины.

Я слышала, как Ленник потоптался на месте и переместился левее, заходя за часовню с другой стороны.

- Все любят абсолютную власть, - ответила я и спросила, - А вторая?

- "Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли"

- Не сотвори себе кумира, - повторила я фразу, которую неизвестно от кого и когда слышала вышла к часовне, трое мужчин в спецовках как раз примерялись к большому обтесанному брусу, пила в руках высокого издала задумчивое "данг", четвертый нахохлившись сидел на ступеньках крыльца, - И как? Соблюдают?

- Почти нет.

Ответ оказался неожиданностью, не щербатая улыбка мужика, толкавшего другого локтем, а именно сказанное священником. Сказанное без сожалений или недовольства. И еще я все никак не могла понять, чем от него пахнет. Словно в комнате, где проводили кварцевание, пахло стерильность и еще немного эфиром.

- И какой кумир самый распространенный? Золотой телец? Деньги? - мой взгляд скользнул на сухие выбеленные ветки дерева, которое давно было пора срубить, третий из крутившихся у распила рабочих смачно сплюнул. Сказочник снова отступил за деревья, и стал обходить открытый участок по кругу, от него тянуло каким-то ядовитым любопытством.

- Нет. Есть другой, более сильный и более распространенный. И имя ему - ребенок.

- Ребенок? - я повернулась к священнику, ему удалось привлечь мое внимание и, на миг, я даже забыла, зачем пришла к новой пахнущей деревом часовне. - Чей?

- Любой. Ваш, например. Родившая женщина возводит свое материнство на пьедестал и поклоняется ему, как богу, забывая о себе, о мире, о боге. А ведь дети имеют обыкновение умирать, и это бьет их наотмашь. Вечен только бог и, если любить его превыше всего остального, счастье неминуемо.

- Неминуемо, - повторила я, снова поворачиваясь к дереву, вспоминая первый смех Алисы, ее зубастую улыбку и перемазанный шоколадом рот, я помнила, что чувствовала в те моменты, помнила и надеялась, что могу ощутить вновь, - Вы это серьезно?

- Санек, - позвал его высокий рабочий, бросив пилу. - Причащаться сегодня бум или как?