На неведомых тропинках. Сквозь чащу

В шорох ветра и сухих трав вклинились далекие крики. Выстрелы услышали в колонии, и скоро тут станет многолюдно.

- Они в курсе, что вы тут АО на базе духовенства открыли? - спросил у Андрея сказочник, и сам себе ответил, - Конечно, знают и, думаю, имеют долю в уставном капитале

Скулящий от боли рабочий рывком вытащил нож из бедра и попытался зажать рану, еще не понимая, что это бесполезно. Жизнь покидала его с каждой каплей.

- Вы искали Шереметьева Валентина? Прохрипел священник и в этом хрипе смешались беспомощная злость и удовлетворение, - Тогда прошу, - он поднял руку, - Вот ваш Валька-Валенок. Он же Шереметьев, нарк со стажем, откинулся год назад, но далеко не ушел, волшебный поводок не давал, - он подавился смехом, когда баюн сжал руку.

- Нет, - совсем по-детски прошептал Валентин, а кровь продолжала вытекать между слабеющими пальцами. Несколько секунд, и всхлип сменился выдохом, руки беспомощно повисли, глаза подернулись пыльной пеленой. Мертвым зрение ни к чему.

Мир тут же расцвел, даря мне снова возможность чувствовать. А ведь я даже не двинулась с места, не попыталась помочь, исправить то, что натворила в приступе злости. Убила сама и не помешала сказочнику, позволяя ему убивать раз за разом.

- И этот валенок не натянул на себя только ленивый, - продолжал говорить тот, кто назывался священником, сейчас в его словах не было ни спокойствия, ни располагающего сочувствия, ни даже любопытства, - Он так хотел это забыть, так легко подсел. Так и расскажите его матери, как он отсасывал у каждого, как жрал землю и дерьмо за дозу.

- Интересный ты служитель, - пробормотал Ленник, тирада Андрея не произвела на него ни малейшего впечатления, - Для ненастоящего интересный. - он чуть дернул ладонью заставляя мужчина встать на цыпочки.

- Не такой и ненастоящий... - прошептал мужчина, - Учился в семинарии, но не закончи...хл.

Шея мужчины сломалась очень легко, будто бы от одного неосторожного движения баюна и упала на плечо.

- Всегда говорил, что от незаконченного образования один вред, - Лённик отбросил тело Андрея.

Чистая смерть, яркая, подобная вспышке во тьме на миг осветившей мир и тут же погасшей. Раньше я бы возмутилась ее бессмысленностью, возмутилась самим фактом убийства, сжала бы кулаки, и пообещала себе при первой возможности подставить сказочнику подножку, отомстить и не сдержала бы слово.

Сейчас равнодушие сменило разочарование, но сказочник не дал мне опомниться.

Он знал что твориться в моей голове, видел, чувствовал и ... наверное хотел помочь, протянуть руку, не давая скатиться за грань. Помощь продиктованная уродливым извращенным чувством сострадания, что еще доступно таким как он. Таким как я.

Андрей падал, а Лённик с улыбкой предложил:

- Предлагаю игру. Кто первым доберется до Юкова тот скажет бабке, что сынок уже ждет ее за гранью. И что билет ему выдала ты...

Его голос вдруг стал низким, гудящим. Он говорил что-то еще, наверное, столь же веселое и задорное, но я уже не слушала. Эмоции дарила не только чужая смерть. Злость, своя собственная ярость не нуждалась в катализаторах.

- Зуб даю, она обрадуется...

Я слышала рычание, и кажется, издавал его сама, бросаясь вперед. Мир смазался, слился в серую пелену. Словно я смотрела из окон поезда. Деревья, трава, монолитный забор, сухое дерево, корни которого хранили смерть, синее небо, солнце и даже воздух - все перемешалось. А баюн хохотал до последнего, до того момента, когда я почти схватила его, почти оборвала этот издевательский низкий звук.

Но я его недооценила. Лённик уклонился, только что стоял, прямо предо мной, а секунду спустя на метр правее. Больше всего на свете я желала затолкать ему его слова обратно и наблюдать, как он ими давиться.

Он бросился по тропе назад... Нет, бросился неправильное слово, он почти полетел, едва касаясь земли ногами. И хохотал уже где-то впереди. Его все это забавляло самого начала, с той минуты, как мы покинули переход. Я отставала всего на несколько шагов.

Ломкая трава сминалась под моими ботинками, я слышала ее хруст, слышала далеки крики, грязный снег сменился песком, бугристыми кочками, в которых ноги вязнут по щиколотку.

Мелькнула алым пятном машина, Ленник свернул правее на уходящую в заросли дорогу, туда, где шуршали травы. Туда где пел переход.

Что видели люди со стороны? Мужчину и женщину, которые вдруг исчезли, что бы больше никогда не появиться? Размытые тени?

- Не смей, - прошептала я в спину баюну и знала, что он услышал, смех затих, и через секунду я поняла почему.

Дорога изогнулась к северу, но сказочник сошел с нее, ведомый невидимой нитью перехода. Внутри дрожали знакомые и почти ставшие родными струны. Музыка стежки. Сказочник нырнул в переход, неизвестно кому принадлежавшей и куда ведущий. Ног коснулся плотный стелющийся туман. Я не позволяла себе задуматься. Он убегал, я догоняла, со звериным рычанием, с одной только мыслью: схватить, загнать добычу, которая оказалась настолько слаба, чтобы уклониться от боя.