На невских равнинах

Палкин поехал разыскивать санбат. Найти его было не так-то просто. От частых воздушных налетов санитарные палатки прятались в стороне от дороги, далеко в лесу.

- Опять Яковлеву? - удивилась пробегавшая мимо сестричка, когда к ней обратился Палкин. - Какой спрос! Второй вы сегодня. Но только опоздали. Первым муж приехал. Вон сидит с газетой.

Палкин растерялся: муж? Такая возможность ему даже и в голову не приходила. У Гали, у милой девушки Гали... и вдруг - муж! Это слово в применении к ней показалось Палкину до крайности несуразным. Оно больно ущемило сердце. Хорошие, спокойные чувства, возникшие в эти короткие недели, бурно запротестовали в нем... "Вот тебе, Константин, - с горечью сказал он самому себе, - вот оно как получается!"

Палкин повернулся и, сделав вид, что такого рода подробности его не интересуют, пошел обратно к дороге.

- Может быть, ей передать что-нибудь? - спросила вслед сестра.

- Почему - передать? - вдруг обозлился он. - Я и сам могу!

Преисполненный внезапной решимостью, Палкин уселся на моховую кочку. Вскоре ему захотелось увидеть поближе, каков этот Галин избранник. Он подошел.

- Жену поджидаете?

- Да, жену.

Человек с газетой поднялся ему навстречу. Это был молодой танкист, лейтенант. Он чем-то даже напоминал Галю, такой же круглолицый, сероглазый.

- Жду больше часа...

- Говорят, уехала за ранеными.

- Да, у нас бывает... - произнес Палкин неопределенно и сурово.

- Мы с первых дней войны не виделись, - продолжал танкист. - Только вчера узнал ее адрес. Командир свою "эмку" дал съездить, повидаться. Мы здесь недалеко стоим, почти соседи с вами. Вы из Лосевской бригады?

- Из Лосевской.

- Знаменитая! - сказал танкист с заметным восхищением.

Палкин разглядывал его скептически. "Нет, дружок, ты не соперник мне. Познакомились, должно быть, на танцульке. Ты еще и не знаешь ее, как я знаю". И, сам не ведая почему, вдруг вынул из кармана сверкающий пистолет и подбросил его на ладони.

- Привез подарок вашей жене. Давно просила.

- Ну и штука! - воскликнул танкист, рассматривая серебряную игрушку, чистый переливчатый перламутр ее рукоятки.

Прижав к уху, он прислушался к ходу крошечных часов.

- Генеральский! Заказной. Вот немцы!..

- Это английский, - нарочно, чтобы смутить лейтенанта, соврал Палкин.

Разговор прервался. Сигналя, прямо по лесу к палаткам шла крытая санитарная полуторка. Палкин положил пистолет в карман и отошел в сторону. Танкист нетерпеливо зашагал навстречу машине.

- Принимайте! - крикнула девушка-шофер, выскочившая из кабинки. Она подошла к кузову и отдернула брезент: - Галочка, вылазь!

Но никто не отозвался. Только раненый стонал в машине.

Палкин прыжком взлетел в кузов. Там, освещенная тонкими солнечными лучиками, проникающими сквозь отверстия, пробитые в брезенте осколками, просунув левую руку в ременную петлю поручня, стояла - вернее, уже не стояла, а висела - Галя. От затылка по шее, по спине, по знакомой Палкину выцветшей гимнастерке текла густая, застывающая кровь.

Палкин схватил Галю на руки и осторожно вынес из кузова. Он увидел белое, вытянувшееся лицо танкиста и крикнул:

- Врача!

- Не кричите, молодой человек, - сказал седенький старичок, вышедший из палатки принимать раненых. - Положите девочку.

- Так... - Он приставил стетоскоп и долго слушал сердце. - К сожалению, я уже не могу помочь.

- Ну что же это! - растерянно сказала девушка-шофер, которая привела машину. - Еще на спуске в овраг, у мельницы, я ей стучала, в кузов: "Не растрясло?" А она: "Спланировали. Все в порядке". Значит, ее ужо на повороте, где нас обстреляли немцы.

- А я думала - проскочили...

Палкин подошел к танкисту.

- Ну вот, - сказал растерянно. - Галя...

- Ничего, - ответил танкист с неожиданным спокойствием.

Палкину показалось, что тот даже улыбнулся. Что это? Кто такой перед ним? Смерть жены - это "ничего", малозначительный эпизодик? А танкист, повторив: "Ничего, не огорчайтесь", сделал несколько шагов в сторону и рывком выхватил из кобуры пистолет.

Палкин успел ударить танкиста ногой, рука с пистолетом дрогнула, и пуля прошла мимо; лишь от огня вспыхнул и тотчас погас клок его густых, таких же, как у Гали, светлых волос.

Палкин свалил его на землю. Танкист притих, из-под опущенных век по лицу быстро катились, догоняя одна другую, мелкие слёзины. И по тому, как безвольно лежал он на лесной траве, как страшился открыть глаза, Палкин почувствовал, насколько велико его горе.

Отпускать его одного было, видимо, нельзя. Палкин подвел "эмку", в которой приехал танкист, привязал к ее заднему бамперу своего коня за повод и сказал танкисту:

- Слушай-ка, садись, отвезу в часть. Только дорогу покажи.

Танкист не сопротивлялся, он, кажется, ничего не чувствовал и не понимал.

- Куда вы меня везете? - спросил он дорогой. - Мне в часть надо.

- Ты же на тот свет собирался, а не в часть! Вот отвезу подальше, набью по зубам и отпущу.

- Брось! - ожесточенно крикнул танкист. - Мне некогда, надо в часть, слышишь?

Палкин обернулся:

- Не ори. Я же тебе сказал: показывай дорогу!