На новой земле

Он помнил Рим по своему первому визиту, когда его родители решили устроить себе трехдневные каникулы по пути в США. Его мать в то время уже была смертельно больна, однако кроме худобы, которая еще выглядела девической стройностью, других признаков болезни заметно не было. В тот год ей исполнилось сорок лет, почти столько же, сколько сейчас Каушику. Он прекрасно помнил, как выглядел их роскошный отель, помнил широкие мраморные ступени, по которым они поднимались в зал, где вышколенные официанты подавали им завтрак, золотой сноп света, бьющий сквозь стеклянную крышу, и полные плохо скрытого восторга взгляды официантов, которые они бросали на его мать. Он помнил, как они бродили по Яникульскому холму и любовались на стаи ласточек, трепещущих в небе, похожих на гигантские отпечатки пальцев. Когда он переехал жить в Рим, он, как пилигрим, вновь посетил все знакомые места, вспомнил, в каком месте был их отель, и даже сумел найти его.

В прошлом году отец и Читра заехали к нему по дороге в Калькутту. Каушик пытался вести себя как хороший сын: зарезервировал номер люкс в гостинице «Инглитерра», водил их по городу, как настоящий гид, рассказывал про достопримечательности. Он даже выстоял три часа в очереди, чтобы свести их в Колизей, а потом повел на развалины Форума. Он извел на них несколько рулонов пленки, которые без сожаления передал отцу в аэропорт) — как будто выполнил еще один заказ. В ресторанах он заказывал Читре чай с молоком, так как ей не понравился вкус итальянского кофе, и на прощание обнял их обоих и расцеловал. Однако для него они не оставили следа на улицах Рима, этот город по-прежнему ассоциировался у Каушика только с матерью.

В один из погожих дней Каушик заметил что-то странное: крошечная черная точка, не больше булавочной головки, появилась перед его левым глазом. В тот день они с отцом поехали в район Тестаччо, чтобы побывать на могиле Китса. Стоя посреди буйной растительности Протестантского кладбища, Каушик решил, что перед носом у него вьется комар, и все взмахивал рукой, пытаясь отогнать его. Однако черная точка оставалась перед глазом, куда бы он ни глядел, изводила его, пока он не понял, что проблема находится внутри него, а не снаружи. Визит к врачу подтвердил его подозрения. Правда, его утешили, что такое случается довольно часто: видимо, сетчатка в одном месте отслоилась от глазного дна и вызывает такой эффект — довольно безобидный симптом наступающей старости. Врач уверил, что он привыкнет в этой точке, что, собственно, в конце концов и произошло — теперь он не замечал ее вообще, если только не оказывался на залитой солнцем улице без темных очков. Ни вождению машины, ни фотографированию злосчастная точка не мешала, но все же, когда Каушик вспоминал о ней, он чувствовал раздражение, даже некоторое возмущение, направленное против собственного тела, — впервые оно дало такой заметный сбой.

В субботу он сел в машину и отправился на обед к Эдо и Паоле в южный пригород Рима. Теперь ему, вечному страннику, было жаль покидать Вечный город: он понял, что привык к его узким улочкам, к его ностальгической атмосфере. И все же Каушик уезжал, — в Гонконге открылась вакансия главного фоторедактора в одном из крупных международных журналов, и ему предложили место. Вообще-то Каушик почти ничего не знал о восточноазиатских странах, за всю жизнь лишь пару раз заезжал по делам в Токио. А теперь мало того что он должен был переехать в Гонконг на «постоянку», так и должность его предполагала офисную работу, кабинет, секретаршу, строгое расписание встреч и совещаний. Впервые в жизни он начнет работать с девяти до шести, впервые дни его станут размеренными, и он будет просыпаться в одной и той же постели недели, месяцы, может быть, даже годы. Может быть, он поймет наконец, как чувствовал себя отец, который всю свою жизнь провел в офисе. Каушик почти не сомневался, что очень скоро возненавидит офисную рутину, и Паола тоже отговаривала его, прямо говоря, что с того момента, как начала работать редактором, она не сделала ни одной приличной фотографии, и все же! Каушик кожей чувствовал, что настало время что-то изменить в своей жизни, и, как всегда, предпринимал радикальные меры. Что же, хоть в Азии, но какое-то время он попробует осесть на одном месте.