На одном вдохе

Дорога вниз по склону далась с невероятным трудом. Если бы не прихваченные фонари, то мы наверняка бы заблудились или покалечились – на пути то и дело встречались балки, овражки, завалы из сухих деревьев.

Глеб дважды просил остановиться для отдыха. Присаживаясь на прошлогоднюю листву, он шуршал пачкой «Hilton Platinum», щелкал зажигалкой и выкуривал зажатую в кулак сигарету.

– Прячь окурки, – каждый раз напоминал я.

– Да-да, – отвечал он и, утопив бычок глубоко в землю, присыпал дырку грунтом.

Пройдя за пару часов чуть более километра, мы почти достигли прибрежной равнины. Она не была столь густо заросшей, и путешествие по ней обещало стать менее затруднительным. Я хотел было порадоваться за уставшего напарника, но внезапно заметил впереди отблески костра.

– Стоять, – торможу у толстого ствола пальмы и гашу фонарь. – Неужели мы вышли к селению?

– Вряд ли так быстро – здешние селения разбросаны по побережью, – шепчет сзади Захарьин. И вдруг признается: – Слушай, я забыл тебе сказать об одной вещи.

– О какой?

– Под вечер я проснулся от странного звука. Если не ошибаюсь, с запада прилетала пара вертолетов.

– Зачем? – задал я дурацкий вопрос.

– С нашей позиции было плохо видно. Кажется, они выполнили несколько рейсов, и каждый раз садились неподалеку от берега.

– Чего же ты раньше молчал?!

– А ты разве не слышал звук их моторов?

Я сплюнул тягучую слюну под ноги.

– Если бы слышал – проснулся бы и не спрашивал. «Вертушек» точно было две?

– Точно две.

– Большие?

– Нет, скорее маленькие. Или средние.

– Сколько они выполнили рейсов? Хотя бы примерно.

– Не знаю, – пробормотал он. – По три или четыре.

«Послал бог напарничка», – проскрипел я зубами. Но, вспомнив о его способности читать мысли, поостерегся развивать критику.

– Ладно, подойдем ближе и посмотрим. Только постарайся не наступать на сухие ветки…

Оранжевое пятнышко, издали показавшееся одиноким костром, по мере приближения росло и в конце концов размножилось до десятка ярких точек, разбросанных на приличной площади редколесья. Костры озаряли высокие деревья желтоватыми всполохами и рисовали причудливые тени от расположившихся вокруг людей.

– Ни хрена себе! – тихо стонет Глеб. – Да их здесь больше сотни!

– Да, приличная собралась толпа. Видать, здорово насолили мы твоему филиппинскому дружку.

– Что будем делать?

– Надо бы обойти лагерь сторонкой.

– Это опасно?

– Надейся на лучшее, но поступай так, будто впереди ждет худшее.

– Прости, я ничего не понял из твоего ответа, – признается Захарьин взволнованным голосом.

– Обычно вояки выставляют на ночь посты – как бы не напороться. Пошли. И будь осторожен – иди след в след…

Согнувшись пополам, напарник двинулся за мной сквозь густые заросли кустарника.

Нам приходится пробираться на ощупь со скоростью парализованного бурундука. Фонари мы предусмотрительно выключили, а свет от полной луны ни черта не пробивается сквозь густые кроны деревьев. Единственным ориентиром для движения остается россыпь огней от костров, которую решаю обойти справа на расстоянии ста пятидесяти – двухсот метров.

«Дозоры при такой густоте леса они выставили не дальше сотни метров от лагеря. Так что повстречаться мы не должны, – рассуждаю по ходу движения. – Эх… жаль, нет со мной Устюжанина. С ним бы мы выбрались из любой передряги!»

– Кстати, о твоем товарище, – опять шепчет Захарьин. – Если не изменяет память, его фамилия Устюжанин?

«Та-ак… – изумляюсь я, – кажется, опять тихо звякнул колокольчик демонической связи». Вслух же произношу:

– Правильно – Устюжанин. Георгий Устюжанин. И вообще… Память у тебя – что надо.

– Расскажи о нем.

Время для подробных разговоров не слишком удачное. Но дабы Глеб не нервничал и позабыл о страхах, я все же выдал краткую характеристику на старого друга и коллегу по работе.

– Жора – мой ровесник и однокашник; давний надежный друг, – шепчу и одновременно глазею по сторонам. – Капитан второго ранга в отставке, во «Фрегате» был моим заместителем. Вдумчивый, спокойный, грамотный специалист, ходивший со мной на рекордные глубины и принимавший участие в самых головоломных операциях. Между прочим, отличный семьянин. Что тебя еще интересует?

– Неплохая характеристика. Ты прямо создан для работы в отделе кадров. Значит, он ничуть не хуже тебя разбирается в вашем деле?

– Полагаю, в некоторых вопросах даже лучше.

– Почему же командиром «Фрегата» назначили тебя, а не его?

Допрос с пристрастием притомил. И чего ему дался мой Жорка? И все же тихая размеренная беседа лучше стонов и постоянных просьб об отдыхе. Решаю стойко отвечать на все вопросы, чтоб Захарьин забыл о тяготах и лишениях нашей «военной службы» и чувствовал себя поувереннее.

– Наверное, мама скромным воспитала, – не нахожу лучшего ответа. – Поэтому и стал заместителем, а не командиром…

Понятия не имею, чем был вызван повышенный интерес Глеба к персоне Устюжанина и сколь долго мне пришлось бы отвечать на его вопросы. Но в какой-то момент нашего осторожного продвижения по джунглям диалог вынужденно прервался – мы напоролись на дозор того подразделения, что высадилось на остров.

Увидев впереди – всего в нескольких метрах – красноватый огонек сигареты, я принял единственное решение: резко обернувшись, зажал ладонью рот Глеба.

Издав утробный звук, он тоже остановился и от неожиданности присел на корточки, отчего под ногами предательски хрустнула сухая ветка.

– Не дергайся! – шепчу ему в самое ухо. – Впереди кто-то есть.

Мы оба замерли и перестали дышать. Однако хрустнувшая ветка успела выдать наше присутствие – огонек сигареты совершил резкое движение и погас.

«Черт бы тебя побрал!» – Заставляю напарника лечь на землю. И тихо наставляю:

– Лежи здесь и не шевелись. Кратковременно включишь фонарь только в том случае, если услышишь мой голос. Понял?

– Да, Женя. А ты куда?

– Пойду гляну на этих орлов из береговой охраны. Раз уж напоролись и засветились…

Далеко отойти от затаившегося Захарьина не получилось: согнувшись пополам, я преодолел метров семь-восемь и вдруг услышал шаги. Навстречу топали два или три человека – не меньше.

Медленно опускаю тело на траву и прошлогодние листья. Пластаюсь, вжимаюсь в землю. На ощупь определяю: слева ствол молодого деревца, справа бугорок, впереди свободное пространство. Это плохо. Надо бы переместиться за деревце. Не успеваю – служивые уже в нескольких метрах. Вокруг кромешная тьма, но мне кажется, что привыкшее к темноте зрение различает мужские фигуры. Они двигаются точно в моем направлении. Ощупав поверхность слева, осторожно перемещаюсь на десяток сантиметров и тут же повторяю движение. Сдвинулся. Но весь я за древесным стволом не помещусь – уж слишком он тонок.

Три солдата идут друг за другом. Идут почти бесшумно. Стало быть, дело знают. Не новички в джунглях. И это тоже плохо. Вжимаюсь в траву и листья, дышу через раз. Лидер группы подходит вплотную. Останавливается и приглушенным голосом что-то говорит коллегам. Те притормаживают. Солдаты медленно вертят головами и вслушиваются в звуки ночного леса…

Их командир стоит надо мной – я едва ли не ощущаю его дыхание. Нога в тяжелом ботинке в каких-то сантиметрах от моей правой ладони. Но меня он вряд ли обнаружит, если, конечно, не обладает сверхчувствительным зрением или на его башке не прицеплен прибор ночного видения.

Нет, не обладает. И прибор не прицеплен, иначе бы он сразу начал палить из автоматической винтовки, что висит на плече. В общем, я спокоен. И готов в любой момент начать схватку. Лишь бы не сдали нервы у Глеба, ведь он где-то рядом.

Прислушиваясь к звукам, командир дозора немного сдвинулся в сторону и все-таки наступил подошвой армейского ботинка на мою правую ладонь.

Сволочь! Мне, между прочим, больно. Придется терпеть, ничего не поделаешь – вера в добро и счастливое будущее требует смирения.

Не услышав ничего, кроме шелеста листвы в легких дуновениях ветра, солдаты из ночного дозора стали совещаться. Я по-прежнему лежу, стиснув зубы от боли, и прекрасно понимаю их нерешительность: шарахаться ночью по заросшему склону в поисках двух человек – задача не из простых.

Несколько минут филиппинцы шепчутся на непонятном мне языке. И все это время проклятый командир топчется на моей ладони, перенося вес тела то на носок, то на пятку. Придурок…

Наконец мое терпение лопается. Во-первых, рука дико затекла. Во-вторых, мне показалось, что после короткого совещания вояки решили идти дальше. А дальше под кустом прятался Захарьин. И как знать, чем закончатся их поиски: то ли обнаружат моего напарника, то ли пройдут мимо… Да и хватит ли у него выдержки лежать беззвучно, когда рядом прошагают три вооруженных до зубов парня? Ответов я не знал, а гадать не было времени. Фитиль догорел, бомба взорвалась.