На огненном берегу(Сборник)

В течение дня полк продвинулся местами метров на шестьдесят-восемьдесят, подавил несколько огневых точек и полностью уничтожил два дзота противника.

Конечно, восемьдесят метров — продвижение не такое уж значительное. Однако оно высоко подняло дух гвардейцев: ведь это было первое продвижение на запад.

На второй день полк своим левым флангом достиг юго-западной окраины поселка Красный Октябрь, занял улицы Черноморскую и Техническую.

Батальон Кулаева целый день упорно штурмовал дзоты, но овладеть ими так и не смог.

Вечером в распоряжение комбата Панихин прислал два 45-миллиметровых орудия и несколько ящиков гранат. Кроме того, пообещал утром дополнительно обработать вражеские дзоты полковой артиллерией.

— Теперь мы им устроим сабантуй, — грозился Кулаев.

Этот самый «сабантуй» начался около девяти часов утра. Дивизионный артиллерийский полк открыл огонь по дальним вражеским минометным позициям, расположенным по северо-западным склонам Мамаева кургана. Минометы и орудия полка ударили по дзотам и траншеям. Штурмовые группы батальона поднялись, стремительно бросились за огневым валом. В их боевых порядках двигались сорокапятки.

И вот вражеские дзоты совсем рядом. Рвавшиеся над ними наши мины и снаряды стали угрожать бойцам батальона. Кулаев попросил артиллеристов полка перенести огонь в глубь обороны противника. По дзотам стали бить орудия из боевых порядков штурмовых групп. Бойцы пустили в дело автоматы и приготовили гранаты.

Как только наши солдаты снова попали в зону поражения осколками своих снарядов, сорока-пятки прекратили огонь. В действие вступила «карманная артиллерия»: в траншеи и амбразуры дзотов полетели ручные гранаты.

Когда бой утих, Панихин спросил по телефону:

— Как ваши успехи?

— Отлично. Только вот, товарищ подполковник, фрицы на нас в обиде. Говорят, мы им огнем артиллерии не дали не только стрелять, но даже и рук поднять, чтобы сдаться в плен.

К вечеру полк пробил брешь в обороне противника на северо-восточных склонах Мамаева кургана, захватил несколько дзотов, четыре пулемета и два орудия, стал развивать удар в направлении поселка Тир. Продвинулись в этот день и другие части дивизии.

В последующие дни в этом районе в стане врага было как в растревоженном муравейнике. Днем и ночью на машинах и пешком немцы двигались то в сторону поселка Красный Октябрь, то обратно к высотам 112,0 и 107,5. Их артиллерия заметно ослабела, почти совсем не появлялись самолеты. Только изредка по ночам на парашютах им сбрасывали контейнеры с боеприпасами и продовольствием. Но это уже не могло изменить ход развернувшихся событий: кольцо огненного вала, замкнувшееся на Дону, неудержимо сужалось.

Сбрасываемые на парашютах продукты и боеприпасы для трехсоттысячной армии были, как говорится, каплей в море. Окруженное войско голодало, мерзло, к тому же у него появился такой грозный внутренний «противник», как сыпной тиф…

Чтобы легче было ликвидировать окруженную группировку врага, советское командование решило расколоть ее на две части.

С утра 22 января после артиллерийской и авиационной подготовки войска 21-й армии, ломая сопротивление противника, взяли направление на поселок Красный Октябрь. В то же время с востока усилила натиск 62-я армия.

В ночь на 26 января батальон Кулаева готовился к штурму Мамаева кургана с северо-западной стороны. У последнего вагона сгоревшего товарного состава, стоявшего на изгибе железной дороги, опоясывавшей курган, под насыпью был сооружен НП. Когда я добрался до него, уже перевалило за полночь.

— Где комбат? — спросил я телефониста.

— Размещает штурмовые группы. С ним установлена связь. Хотите поговорить?

— Давайте.

— Я сейчас подойду к вам, товарищ майор, — отозвался Кулаев на другом конце провода.

Спустя несколько минут капитан появился у вагона. Шинель, шапка-ушанка и черная борода его были покрыты инеем. Он был похож на деда-мороза.

— Все готово к штурму, товарищ майор. Но боюсь, что без движения наши люди могут окоченеть к утру. Чертовский мороз, да еще этот «северянин» проклятый прямо насквозь пронизывает, — комбат зябко поежился, тихо крякнул и посмотрел в небо.

— К утру, наверное, будет еще холоднее. Видите, как ясно светят звезды?.. Ого, что это?

Мы прислушались. С запада донеслась отчетливая канонада.

— Что бы это значило? Неужели наши приближаются? — сказал капитан.

Да, сомнений не было — работала наша родная «катюша». Я доложил об этом командиру полка, а тот, в свою очередь, комдиву.

Капитан оживился и побежал в батальон.

К утру мороз усилился, но гвардейцы не замечали его — их согревала близость победы.

Над вершиной Мамаева кургана медленно занимался рассвет. А снизу, от Волги, тянуло густым туманом. Я позвонил Кулаеву.

— Как себя чувствуете?

— Все в порядке! Бойцы с нетерпением ждут, когда заговорит наша артиллерия. Противник ведет себя спокойно. Не подозревает о наших планах. Перед нами лежит черное, изрытое минами и снарядами поле. Минуточку, товарищ майор… — Капитан оборвал разговор.

— Что там случилось? — спросил я комбата, когда он снова заговорил.