На охотничьей тропе

От Икорушкина Филька пришёл домой мрачным. Не зажигая света, он разделся и улёгся в мягкую постель, но уснуть долго не мог. Всё думал: «Разве поехать? Комбайнер! Это же, верно, совсем неплохо. А как же охота? Столько труда положил, пока научился добывать зверя, полюбил это дело. А теперь прощай всё. Больше уж не походишь по степи за лисой, не выйдешь к болоту пострелять уток. Что же делать, кто бы дал правильный совет?» Однако, желание не отстать от своего друга, Андрейки Икорушкина, совсем было склонило его к тому, чтобы поехать в школу механизации, как вдруг вспомнились слова деда Нестера: «Но и наша работа — не фунт изюма. Я вот всю жизнь промышлял и помирать здесь собираюсь». И созревшее уже было решение поколебалось. Так он и забылся под утро беспокойным сном, не придя ни к какому решению.

* * *

Сегодня Филька сделал большой круг, разведывая новый участок, который ему выделил Сергей Селивёрстыч, но усталости не чувствует. Путь пересекает займище, занесённое снегом. Филька, не торопясь, идёт через камыши, ныряя с одного сугроба на другой. Наконец, займище пройдено, паренёк поднимается на гребень высокой гривы и останавливается, смахивая пот с лица. Осматривается. Внизу, на склоне, виднеются избушки, огороженные высоким забором. Что за посёлок?

«А-а, — догадывается Филька, — наверное, промхозовская звероферма». Ни разу он здесь не был, надо поинтересоваться, что там делается. Валентина Михайловна приглашала как-то, да всё не приходилось здесь быть. «Зайду!» — решает он и быстро скользит на лыжах по склону гривы.

Валентина Михайловна встречает его радушно. Филька сразу обращает внимание на этажерку, уставленную книгами. Берёт одну из книг, на обложке которой заголовок: «Атлас промысловых зверей», и рассматривает рисунки. Сколько разных зверей! Выхухоль, россомаха, бобр, куница… — интересно, он таких не только не видел, но даже никогда не слыхал о них. Филька спрашивает Валентину Михайловну:

— И вы их всех видели, знаете?

Валентина Михайловна улыбается.

— Многих, Филя, видела, а изучала всех.

— Вот это здорово! — восхищается Филька. — Наверное, очень интересно?

— Очень!

Валентина Михайловна ведёт Фильку на усадьбу зверофермы. Всюду расставлены клетки из толстой проволоки. За проволокой ондатры, норки, выхухоль, которую он только что видел на картинке, лисицы: платиновые, чёрно-серебристые, простые степные (таких Филька и сам уже не одну отловил). Лисицы доверчиво тыкаются мордочками в проволочную сетку или, забившись в угол, злобно смотрят на людей. Валентина Михайловна кидает им мелкую рыбёшку и рассказывает Фильке о их повадках, о том, как за ними ухаживают. На звероферме есть специальная кухня, где для зверей готовятся разнообразные кушанья по заранее составленному рациону.

Валентина Михайловна много рассказывает о передаче зверьками наследственных признаков потомству, о селекциях. Филька слушает внимательно, стараясь не упустить ни одного слова, завидуя знаниям Валентины Михайловны. А вот он, оказывается, знает так мало, хотя и промышляет. Как бы он хотел знать столько же!

— И это долго надо учиться, чтобы всё так же знать, как вы? — спрашивает Филька.

— Долго, — отвечает Валентина Михайловна. — В Москве, Филипп, есть пушно-меховой институт, в нём всему этому обучают…

— А меня туда примут?

— А почему же нет. Ты сколько классов окончил?

— Семь.

— Мало, — заметила Валентина Михайловна. Но это не беда. Поступай-ка ты, Филипп, в вечернюю школу сельской молодёжи. В селе Рямовом есть такая, от нас совсем рядом. Промышляй и учись. Я тебе помогать буду. Окончишь десятилетку, в пушно-меховой институт поедешь. Тебе легко в нём будет учиться. Практику здесь, на участке, получишь, а теорию там освоишь. Хороший из тебя пушник будет!

Филька обрадовался. Вот он ответ на так долго волновавший его вопрос. И мать будет довольна, и он не оставить своё любимое занятие. Пушник! — Это неплохо.

— Спасибо, Валентина Михайловна! — проговорил Филька. — Вы мне очень помогли. Я думал учиться, да не знал как. Не хотелось бросать охоту. А теперь я знаю… Теперь поступлю в вечернюю школу, а потом в пушномеховой институт. Обязательно! А я не знал, что делать!

К избушке Филька не шёл, а, казалось, летел, на лыжах, лишь по ветру развевались, как паруса, полы легкого пальто. На разрумянившемся лице то и дело возникала и исчезала счастливая улыбка.

В кабинете парторга местный комитет профсоюзной организации промхоза подводил итоги соревнования участков. Кубриков скупо перечислял цифры отчёта, составленного бухгалтером.

— …Сдача пушнины: Николаевский участок 158 процентов. Быстринский — 156,6, Зыковский — 138,4. Качественные показатели… Николаевский участок: первым сортом прошло шестьдесят один процент, вторым… — медленно читал сводку Кубриков, уткнувшись в листок бумаги.

Члены месткома слушали директора внимательно, а Жаворонков недовольно морщился.