На оперативном обслуживании в Костроме

...Я понял только теперь — меня и Смердова провели, как лопухов. То, чему мы с ним явились свидетелями на набережной, был обычный «разгон». Одна группа мошенников подыскивала покупателей, играла роль продавцов. Другая — во главе с лже-Мустафиным — играла роль работников милиции. В момент передачи денег появилась «оперативная группа», произвела «задержание».

Обманутые покупатели были до смерти рады, что счастливо отделались. В милицию не обращались, бежали из города. Мошенники поделили деньги между, собой...

Я рассказал Мустафину о том, что произошло на Овражной. Мы стояли у углового дома, где он жил и где было общежитие.

Андрей Николаевич посмотрел на часы:

— Жаль, сразу не сказал. Придется снова вызывать машину. Поедешь к дежурному по управлению, напишешь рапорт. Человека, который руководил, хорошо запомнил?

— Да. В черном кожаном пиджаке. На животе кобура. Но зачем, по-вашему, он сказал, чтобы мы ему позвонили или зашли?

— Вы невольно подыграли ему... Это уже второй случай в Костроме... Как, говоришь, он именовал себя?

— Мустафин. Заместитель начальника угрозыска. Подполковник.

— Наши дороги когда-то, видимо, пересеклись...— Андрей Николаевич задумался.— Может, когда я работал начальником отдела по борьбе с бандитизмом... Подполковник! А я десять лет проходил в капитанах... Ты узнаешь его?

— Узнаю.

Через несколько лет я действительно встретил лже-Мустафина в Москве, на Павелецком вокзале, в мою бытность там заместителем начальника розыска. Но это как принято говорить, другая история...

— Сейчас поднимусь к себе, вызову машину.— Анд, рей Николаевич снова взглянул на часы.— У тебя есть немного времени. Можешь зайти в общежитие, перекусить. Еда есть?

— Конечно!

— Я бы пригласил, но у меня больна жена. Уже несколько лет. Не спит...

В нашей большой комнате горел свет. Часть кроватей, в том числе и Смердова, пустовала. Хозяева их еще не вернулись со службы.

Я прошел на кухню. На столе источал аромат кусок подгоревшего, теплого еще пшеничного концентрата. Я вспомнил, что с утра ничего не ел, подсел к столу.

Со стула свисала чья-то портупея.

Негромко играло радио.

«Мой дом,— подумал я,— моя крепость».