На основании статьи…

6 сентября 1963 г. Из статьи журналиста К. Теплова «Железка».

«…снарядили «экспедиции» под Москву, на Украину, в Молдавию — чуть ли не на все фарфоровые заводы страны. Не был забыт и Ленинградский завод имени Ломоносова. Каждая «экспедиция» была укомплектована деньгами для «оплаты услуг», заранее сфарцованными заграничными тряпками для местных пижонов, имевших отношение к росписи фарфора. Все начиналось с водки. «Фартовые» ленинградские ребята угощали и расплачивались по счетам. Мало того, разбрасывали направо и налево заморские одежки. Кому пестренькие носочки, кому и рубашонку с шикарным клеймом… Специалисты по росписи фарфора благодарно икали и что-то подписывали и подписывали…

А наутро происходил короткий разговор:

«Водку пил? Пил. Шмотки брал? Брал… Тащи золото!»

И обалдевшему клиенту показывали подписанную им бумагу, на которой он обязуется поставлять препарат жидкого золота…»

Дальше автор статьи К. Теплов достаточно элегантно сочинил и изобразил десятки честных и мужественных советских людей, которые бросали в физиономии «соблазнителям» их заграничное барахло, отдавали последние, честно заработанные деньги за вчерашнюю водку и прямиком бежали в милицию! Однако…

Тут автор, не скрывая своего гражданского возмущения, писал, что «отдельные опустившиеся аморальные личности»все-таки выносили из стен заводов бутылки с золотым препаратом.

А дальше, по категорическому требованию редакции, автор статьи все ставил с ног на голову и в бессмертной манере соцреалистической и современной «заказухи», на голубом глазу уверял миллионы читателей, что таких вороватых людишек было «ничтожное количество». А честных и порядочных — не сосчитать!

На самом же деле «честных и порядочных», вернее, до смерти запуганных, было всего человечка два-три. А «ничтожное количество» вороватых — на каждом фарфоровом заводе исчислялось десятками.

Перерывая свой архив, Кирилл Петрович и по сей день, при встрече с собственными образцами этаких перевертышей, неожиданно начинает ощущать отвратительный вкус во рту. Его передергивает от отвращения к самому себе и от низости некоторых своих прошлых упражнений.

А ведь когда-то, на заре своей журналистской юности (и частично — зрелости…), он был почти убежден, что это и есть профессиональная норма, потому что именно «печатное слово — воспитатель и организатор масс!»…

Не находя в себе сил выбросить всю эту высохшую и пожелтевшую от старости макулатуру, подписанную его именем (ну, слаб человек, слаб!..), он зарывал эти заметки подальше, в самые старые потрепанные папки с еще советскими канцелярско-ботиночными шнурками. И утешал себя тем, что у него было достаточно много смелых очерков и хороших статей, иногда заставлявших полстраны говорить о том, что написал Кирилл Теплов.

Но уж если продолжать разговор начистоту, то Кирилл Петрович прятал вот такие свои давние заказные статейки не от себя, а от Зойки. От любимой, родной, ироничной, но иногда бескомпромиссной и беспощадной Зойки.

Он до сих пор пребывает в стыдливо-счастливом неведении, не зная, что Зоя все это уже давным-давно прочитала. И простила Кирилла Петровича.

За сорок с лишним лет их совместной жизни она ему простила очень многое и многих…