На основании статьи…

6 сентября 1963 г. Из статьи журналиста К. Теплова «Железка»:

«…но с некоторых пор перевозить бутылки с золотой краской стало тяжело и опасно. И тогда кому-то из «Дыр» средней руки в голову пришла прекрасная идея!

Каждому художнику по росписи фарфора выдается определенное количество колонковых, беличьих или барсучьих кисточек и специальных тряпочек для вытирания этих кистей. К концу смены пропитавшиеся золотой краской тряпки сдаются по счету и сжигаются. Пепел пакуют в специальные посылки, опечатывают и фельдсвязью отправляют в Москву. На фабрику вторичных драгоценных металлов. В этом пепле тридцать шесть процентов чистого золота (!), и называется он — «золотосодержащие отходы». Вот эти-то «отходы» и приковали внимание преступников! Те, кто раньше воровал «жидкое золото», стали выносить из стен фабрик вот такие, еще не отправленные в Москву, посылки. Весь «золотой пепел» поступал Витьке-Кролику — подсудимому В. Е. Лякину. Он — газосварщик, ему, как говорится, и горелка в руки…»

— «Кролик», бывало, за один день, Зоинька, из этого пепла граммов по семьсот золотишка выплавлял! У него был такой кювет из нержавейки… — морщась от непрерывной боли, покряхтывая, с трудом выговорил старый и разрисованный Рафик Алимханов. Рифкат Шаяхметович Коган…

Нескончаемая боль во всем теле сбивала дыхание. Между фразами неожиданно возникали долгие паузы. Вот и сейчас Рифкат отдышался, повернулся к Кириллу Петровичу:

— Помнишь, Кира? Этот кювет еще по вещдокам… ну, по вещественным доказательствам, тогда вместе с его сварочным аппаратом проходил. Тебе «следаки» наверняка показывали…

— Нет, не помню.

— Ну, корытце такое квадратное! С высокими бортами. В одном углу — слив. Носик вытянутый.

Чтобы расплавленное золото удобнее было в формы сливать.

— Столько лет… Как ты-то помнишь такие подробности?

— Так я же сам ему этот кювет делал!

Рафик откинулся на высоко поднятую подушку, зажмурился от боли:

— Ох, чччерт… сестру позвать, что ли? И Полина тоже… Гусь лапчатый! Обещала прийти, белье чистое принести, мать ее… А то перед персоналом прямо неудобно… Третий день не меняно. Ничего ж больше не нужно — принеси чистое — носки, трусики там, маечку, штаны пижамные… И иди, гуляй по фломарктам со своими Могилевскими жлобихами! А потом дуй в еврейскую гемайнду — общину, значит, за бесплатными бананами! Или чего там еще так, без денег можно нашустрить?.. Мацу? Давай сюда и мацу! Как говорит Полина: «Раз положено — пусть дают!» Кому «положено»?.. За что «положено»? Я эту мацу в упор не вижу, а ей — лишь бы на халяву! У нее это прямо как болезнь. Будто отравленная.

Зоя Александровна погладила Кирилла Петровича по щеке, встала и решительно подошла к кровати Алимханова. Облокотилась на заднюю спинку, где висела табличка: «Herr R. KOGAN».

— Рифкат Шаяхметович! Вы с Кириллом Петровичем… — Зоя неожиданно занервничала. — Ну, короче. Вы знакомы уже столько лет… Я могу говорить вам «ты»?

— Господи, Зоенька… Да ради бога! Как подарок… Петрович! Ты не против?

Теплов на мгновение даже забыл про себя, испуганного и несчастного. Сказал с презрением:

— Дурак ты старый!

Старый Рифкат счастливо рассмеялся.

— Так вот, Рафик, — продолжила Зоя Александровна. — Ты считай, что я теперь к вам обоим прихожу: и к тебе, и к Кириллу. Одинаково. Если что надо — не стесняйся. Я ж на машине… Сейчас смотаюсь в какую-нибудь ближайшую лавку, привезу тебе все чистое, новое. А ношеное домой заберу. И запихну в стиральную машину, вместе с Киркиным барахлом… Мне это — раз плюнуть.

— Да ты что, Зой!.. Ну ты даешь. Деньги-то возьми! В тумбочке…

— Обойдусь. — Зоя профессионально оглядела лежащего Рифката. — Размер — сорок шестой, рост — второй. Вернусь минут через сорок…

Она деловито перекинула свою сумку через плечо, по-свойски подмигнула двум старикам и вышла из палаты.

Как только она закрыла за собою дверь и оказалась в коридоре отделения онкологии, силы окончательно покинули ее.