На основании статьи…

В стране, как всегда, были временные затруднения, и советский народ нужно было срочно отвлечь от истинного понимания ситуации каким-нибудь широкомасштабным скандалом.

Ленинградское дело валютчиков, «золотишников» и примитивного ворья, рожденных бездарно и цинично заниженными официальными государственными расценками на «скупку золота и драгоценностей у населения», мощно нафаршировали идеологическими грибами, и, естественно, большой «полосный» очерк Кирилла Теплова претерпел в Москве необратимые редакционные изменения.

Жюль Ренар. «ДНЕВНИК». 26 января 1896 г.

«Мне передавали, будто в газетах имеются специальные сотрудники, чья обязанность делать пакости людям талантливым, вычеркивать из их рукописи то или иное слово, вставлять новое, вымарывать фразы, перекраивать рукопись.

Мне передавали, а я не верю…»

(Перевод с французского Н. Жарковой и Б. Песиса)

На первом же заседании Ленинградского Городского суда хорошо тренированный областным комитетом Коммунистической партии Советского Союза государственный обвинитель презрительно указал на явные недоработки предварительного следствия. И тут же переквалифицировал преступные деяния подсудимого Алимханова Рифката Шаяхметовича с «легкой» статьи «Незаконная частнопредпринимательская деятельность» на статью УК РСФСР 87, части первая и третья: «Изготовление или сбыт поддельных денег…» Да, по части третьей, еще и в виде «промысла»! А уже от этой статьи было всего три шага до расстрела.

Например, с Витькой-Кроликом — подсудимым Лякиным В.Е. — вообще не церемонились. И с бриллиантщиком Сеней Вырицким — С. Д. Гольдиным — тоже. Хоть Сеня и заложил всех, кого мог заложить. Правда, статейки у них были повесомее.

Но все равно: высшая мера наказания — есть высшая мера. Расстрел — он всегда расстрел. Пиф-паф, и тебя нету. Контрольный в затылок… и все, что произойдет потом, тебя уже не касается.

А Рафик-мотоциклист, Алимханов Рифкат Шаяхметович, слава богу, получил всего двенадцать лет лишения свободы в колонии строгого режима…

Через пару недель после суда в невероятно центральной газете, подписка на которую кое-где была почти обязательной, под звонкой редакционной рубрикой — «Особое задание нашему специальному корреспонденту!» — появилась до неузнаваемости изуродованная статья за подписью Кирилла Теплова.

В полном отчаянии Кирилл позвонил в корреспондентский пункт своему шефу и оповестил его о своем уходе из газеты такими словами, которым могли бы позавидовать портовые грузчики в тот момент, когда на них падает опрокидывающийся контейнер…

К чести хитрюги заведующего корпунктом нужно сказать, что у него хватило сообразительности попытаться перевести все услышанное в шутку, но Кирилл послал его открытым солдатским текстом туда, откуда тот когда-то появился на белый свет. И бросил трубку.

Опытному журналисту-международнику, шефу корреспондентского пункта такой газеты, при необременительной помощи своих кураторов с четвертого этажа Большого дома на Литейном ничего не стоило размазать по стенке этого Кирилла Теплова, не солгав ни единого слова!

Со снисходительной улыбкой нужно было просто процитировать то, что говорил Кирилл об отвратительно политизированной советской судебной машине, о гнусной и трусливой внутренней редакционной цензуре и вообще — об этой «вонючей газете».

Все остальные шаги предпримет уже ведомство, к журналистике прямого отношения не имеющее.

У заведующего Ленинградским корпунктом был достаточный опыт в подобных завуалированных доносительствах еще с тех пор, когда он много лет тому назад настырно и вседозволенно прокладывал себе дорогу в высший свет «выездной» советской журналистики.

Но такое ему и в голову не пришло. Нравился ему Кирилл Теплов!

Что-то в этом неутомимом «ходоке» по бабам, красивом и спортивном мужике, с легким, ироничным и элегантным журналистским пером, было настоящее.

Что-то он в Кирилле разглядел такое, чем никогда не обладал сам. А это в нем всегда вызывало удивленно-завистливое уважение.

Еще через пять дней он позвонил Теплову и спросил:

— Но за гонораром-то ты придешь, старичок? Тут тебе из Москвы расчетный отдел перевод прислал.

— Приду.

Когда Кирилл Теплов приехал в корреспондентский пункт своей бывшей газеты, он увидел собственный рабочий стол, освобожденный от пишущей машинки, бумаг, писем и рукописей.