На остановке у сгоревшей березы

Владимир, поднявшись с пола, выскочил за ней, крикнул вдогонку: «Тань, подожди. Ты куда?». Но девушка так быстро убегала, что не было ни одного шанса остановить ее. Он вернулся в кабинет. Открыл окно и, закурив, подумал, что она совсем еще молодая и глупая, а он полный дурак. Танька же, прибежав в комнату общежития, дрожащими руками разделась, залезла под одеяло и больше часа, пока не заснула, пыталась унять дрожь во всем теле. Весь следующий месяц избегала встречи со своей любовью. А когда его группа поехала на практику, увидела лишь мельком его со спины в отъезжающем автобусе, нещадно ругала себя за детское нелепое поведение. Через месяц он вырвался в город ради встречи и разговора с ней, но Таня, участница драмстудии, была далеко. Он написал ей записку, но она потерялась. Таня решила, что ему от нее нужно было только одно, но думать об этом было неприятно. Он решил, что своим идиотским напором так напугал девушку, что она его теперь ненавидит, если не ответила на письмо. Когда его группа заканчивала техникум, Танина группа проходила практику. Больше они не виделись. Но так сильно она уже никогда больше не влюблялась.

3

На третьем курсе Таня на перемене, проходя мимо соседней группы, увидела симпатичного блондина и почувствовала очередную влюбленность.

Вечером в комнате, сидя с ногами на кровати, Танька разводила руками, потом прижимала их к груди и широко распахивала глаза, стараясь донести до подруги, какой необыкновенный и мужественный новый объект ее обожания.

— Ты же его совсем не знаешь, — пыталась остановить поток излияний подруга.

— Узнаю! — убежденно откликнулась Танька, — нужно выведать, чем он занимается в свободное время.

— А я знаю, — вдруг заявила Света, — он в ДОСААФ ездит, в парашютную школу. Юрка наш тоже посещает.

Танька с минуту раздумывала, морща лоб. Потом решительно схватила Дорошину за руки.

— Давно он туда ездит?

— Да неделю назад записались.

— Я тоже туда запишусь! Вместе с тобой запишемся! — прибавила она и глаза ее весело заблестели.

— Куда запишемся? — Света, поняв, что придумала Танька, отчаянно замахала руками.

— Нет! Ни за что! Ты совсем с дуба рухнула?! Завтра пожарник понравится, и ты потащишь меня на пожарного учиться, да?! Никуда я не буду записываться! Ты хоть представляешь, где этот ДОСААФ находится?! На шестнадцатом автобусе до конечной нужно ехать, а потом еще почти километр пешком! Я тебе не дура по сугробам в мороз таскаться. Юрка говорил, что там сначала два месяца теория будет, а потом уже по допуску прыжки с самолета.

— Светочка, соглашайся! Представляешь, мы с тобой в небе с парашютами летим, словно птицы!

— Нет, я тебе говорю! И сапоги у меня пропускают, в них по глубокому снегу ходить нельзя.

— Свет, а если я тебе свои новые сапоги подарю?

— Точно помешанная! Тебя не запишут. Там люди должны быть адекватные, а это не про тебя.

— Свет, у меня сапоги итальянские, чистая кожа.

— Ну не дурочка, — Света развела руками, — ну давай, из интереса, просто примерю…

Все два месяца подруги аккуратно два раза в неделю на шестнадцатом автобусе ездили до конечной остановки и еще километр маршировали по сугробам до здания ДОСААФ. Объект Танькиного внимания перестал посещать курсы и записался в баскетбольную секцию. А Таня со Светой так увлеклись теорией парашютного спорта, что даже не сразу заметили его исчезновение.

Наступила весна. Легкий ветерок теребил волосы. Первая трава на поле радовала сочной зеленью.

В день первого прыжка подруги рано приехали на аэродром. Танька хмурилась.

— А вдруг меня не допустят? Врач в поликлинике сказал, что гемоглобина мало.

— Не каркай, здесь доктор нормальный, даст допуск.

Но нормальный доктор не допустил. Слишком низкий уровень гемоглобина в крови. И когда ее товарищи, в касках и полностью экипированные, гуськом шли к маленькому кукурузнику, стоящему на поле, Танька с тоскливой завистью смотрела им вслед.

— Все равно буду прыгать! — упрямо сказала она, когда самолетик разогнался и поднялся в небо.

Развернувшись к выходу, она столкнулась с доктором.

— Олег Константинович! — официально обратилась к нему девушка, — пройдемте в ваш кабинет. Нам нужно серьезно поговорить.

— Григорьева, нам с тобой ни о чем говорить не нужно. Ты молодая, вот поднимешь гемоглобин, тогда и разговаривать будем. Дай мне пройти.

Желание оказаться в небе было настолько сильным, что, не думая о непорядочности своего метода, она преградила доктору дорогу. Улыбаясь самой ехидной и противной из своих улыбок, негромко сказала ему в лицо:

— Ошибаетесь, Олег Константинович, есть о чем. Например, о той молодой, нет, я бы сказала, не очень молодой даме, которая приходит к вам сюда регулярно ближе к вечеру…

— Ты о ком? — он нервно дернул плечом.

— Мы с вами отлично понимаем, о ком идет речь. А вот ваша жена, видимо, пока не знает…

Танька цинично прищурила глаза.

— Может, и не узнает. А может, узнает… — она угрожающе, как ей показалось, повысила голос.

— Григорьева, — доктор устало потер переносицу, — ты что, действительно так сильно хочешь прыгать?

— Очень хочу, — враз осевшим голосом пискнула Танька.