На острие главного удара

Нас окружили ребятишки. Они потом и помогли раскачать самолет, чтобы он мог оторваться от снежных сугробов и подняться в воздух. Летели мы потом до Калинина без происшествий. Там заправились и благополучно добрались до Москвы. Сели на Тушинском аэродроме, где меня уже ждала машина.

В Кремль на прием к Верховному Главнокомандующему пришел, как был, в валенках, ватных брюках, солдатской гимнастерке. Сталин, как обычно, расхаживал по кабинету, за столом я заметил командующего бронетанковыми войсками Я. Н. Федоренко и члена Военного совета Н. И. Бирюкова, командующего Северо-Западным фронтом С. К. Тимошенко и его начальника штаба В. М. Злобина, а также начальника Главного политического управления Красной Армии А. А. Щербакова.

Поздоровавшись, Верховный неожиданно спросил:

— Как, товарищ Катуков, справитесь, если мы вас поставим командовать танковой армией?

Я опешил, но молчать в его кабинете долго не полагалось. Поблагодарил за доверие и ответил, что надеюсь справиться.

— Вот, почитайте, — сказал Сталин и, взяв со стола два документа, протянул их мне.

Первый документ — Постановление Государственного Комитета Обороны от 4 января 1943 года. В нем говорилось о формировании 1-й танковой армии и о том, что меня назначают командовать ее войсками. Из второго — я узнал, что мне присвоено звание генерал-лейтенанта танковых войск.

— Кого мы дадим Катукову членом Военного совета армии? — спросил Сталин Щербакова.

Тот ответил, что Федоренко и Бирюков рекомендуют Попеля. Сталин еще что-то спросил Щербакова. Говорили они вполголоса, о чем — я не слышал. Затем Верховный обратился ко мне:

— Как вы на это смотрите, Катуков?

Я ответил, что товарищ Попель — подходящая кандидатура.

— Ну хорошо, на том и порешили, — сказал Сталин. — Желаю вам, товарищ Катуков, успеха в боях, надеюсь, что за боевые дела получите орден Суворова. Летите обратно. Все указания получите немедленно от товарища Федоренко.

На этом разговор с Верховным Главнокомандующим закончился. Яков Николаевич Федоренко привез меня к себе и сообщил, какие войска войдут в состав 1-й танковой армии: 3-й механизированный корпус, командиром которого назначался генерал-майор С. М. Кривошеин, 6-й танковый корпус под командованием генерал-майора А. Л. Гетмана. Кроме того, в армию должны войти четыре отдельных танковых полка и отдельная 100-я бригада, шесть лыжно-стрелковых бригад, две воздушно-десантные дивизии, два гаубичных полка, два полка реактивной артиллерии, два минометных полка, авиационный полк, артиллерийская противотанковая истребительная бригада, инженерная бригада, разведывательный армейский полк, зенитная артиллерийская дивизия и другие армейские части. Словом, махина немалая!

Сообщил мне также Яков Николаевич, что штаб 1-й танковой армии будет создаваться на базе 29-й общевойсковой армии. Это меня несколько удивило. Все-таки перед танковой армией стояли свои специфические задачи, отличные от тех, которые обычно решает общевойсковая армия. Значит, и к подбору работников штаба надо было подходить не механически, а с учетом танковой специфики.

Но спорить не приходилось. Пользуясь удобным случаем, попросил Якова Николаевича, чтобы в армию помощником по технической части назначили П. Г. Дынера. Федоренко согласился.

На другой день, рано утром, я уже был на Тушинском аэродроме, и мы с летчиком Селиверстовым полетели обратно "домой". Полет на этот раз обошелся без происшествий.

Прямо с аэродрома заехал в штаб 22-й армии. Там уже знали, что меня назначают во вновь формируемую 1-ю танковую армию. Потолковали о боевых перспективах. Ведь новые крупные бронетанковые формирования были тогда в нашей фронтовой жизни выдающимся фактом. И несведущему человеку понятно, что из ничего танковую армию не сформируешь. И не верный ли это показатель, что к сорок третьему году наш советский Восток превратился в мощнейшую базу оборонной промышленности?! Во всяком случае, он может укомплектовать танками не отдельные бригады, как это было осенью сорок первого года, а целые корпуса и даже армии.

Еще десяток километров по заснеженной дороге — и мы с Кондратенко въезжаем на "набережную" Тагощи. Так наши бойкие девушки-связистки называли месторасположение КП 3-го механизированного корпуса. Даже песенку они сложили, прославляющую речушку, обозначенную не на каждой карте, и обжитые ее берега. "Проспектами" именовали девушки дорожки, по снегу протоптанные от блиндажа к блиндажу.

Попель и Никитин ждали меня с нетерпением. Не успел я переступить порог землянки, как они набросились с расспросами.

— Поздравляю вас, член Военного совета танковой армии, — сказал я Попелю.

— Армии? — вырвалось у него.

— Да, товарищи. Нам предстоит формировать первую танковую армию. Готовьтесь к серьезной работе…

Прошло еще несколько дней, по-зимнему снежных, студеных. Получили директиву. Нам вменялось в обязанность к 17 февраля в ближних тылах Северо-Западного фронта сформировать 1-ю танковую армию.