На острие истории (СИ)

«Недавно в журнале «Историк-марксист», книга 1-я 1940 года, появилась статья тов. Москалева «И. В. Сталин во главе бакинских большевиков и рабочих в 1907–1908 годах». В «Правде» от 4 февраля 1940 года появилась статья тов. Е. Городецкого «Сталинская школа революционного руководства», повторяющая статью т. Москалева.

Статья т. Москалева представляет ряд непозволительных искажений в области истории большевистского движения в Баку, объясняемых несерьезным отношением автора к вопросу о конкретной истории большевизма. Статья тов. Городецкого повторяет и афиширует ошибки тов. Москалева. Будучи убежден, что историческая правда является основным моментом всякой истории, в том числе истории большевизма, считаю своим долгом отметить ошибки тт. Москалева и Городецкого и восстановить тем самым в своих правах действительную историю большевизма в Баку».

Я заметил, что товарищ Берия пребывает в состоянии, близком к шоковому.

– Впрочем, товарищ Берия, вот тут весь текст этого письма. У вас будет с чем сравнить. Я вытащил из внутреннего кармана несколько листков папиросной бумаги. Это был так называемый «Бериевский пакет». То есть документы, которые предназначались на случай того, что у меня будет разговор с товарищем Берия. И первым листочком было как раз это письмо, известное как «Письмо к историкам». Берия быстро пробежал его глазами.

– Так… а это что?

– 11 февраля выйдет новый номер «Литературной газеты», в нем будет напечатана знаменитая сказка Валентина Катаева «Цветик-семицветик». Она еще не знаменитая. И еще не напечатанная. Но вот на этих листочках ее содержание. Почти слово в слово.

– Хе… а тут вы, товарищ комдив, прокололись, или вы думаете, что народный комиссар внутренних дел не знает, с кем вы столкнулись сегодня утром, кого провожали до Последнего переулка и кто мог передать вам эти сказочные черновики?

– Подождите, товарищ Берия, так она, так это была редакция «Литературки»? Ну, тут я да, промахнулся, так промахнулся… Прошу простить. Но мимо редакции «Правды» я ведь не проходил? Верно? Там передовицы «Правды» за 10-е, 11-е и 12-е февраля этого года. Это отследить вам будет не сложно?

А ведь Лаврентий Павлович от шока оправился быстро. Смотрит не зло, но очень напряженно. Догадывается, что еще чем-то его удивлю.

– У меня есть еще несколько документов, который предназначается только и исключительно Вам и еще одному человеку в нашем государстве. Только я бы хотел, чтобы вы начали изучать его уже после того, как я вас покину.

– А почему ты уверен, что я дам возможность покинуть этот кабинет?

– Потому что вам нужно время, товарищ Берия, чтобы это просмотреть, продумать, кое-что проверить. А смысл держать меня в застенках? Может быть и есть, но зачем? Потом надо будет думать, как меня легализовать, отмыть, объяснить, что изменили гнев на милость. А для нас с вами чем меньше ко мне внимания будет, тем лучше.

– Кому лучше?

– Всем. Мне, вам, товарищу Сталину, Советской стране…

– Ну, ну… ты, конечно, товарищ наглый, верно говорят, да… А что… Рискну?

– А какой тут риск? Вы о моих планах все знаете, то, что я буду под присмотром, это я знаю, вы знаете, так что как только я буду нужен, вы меня вызовете. В любое удобное вам время.

– Нет, так не пойдет. Я не знаю, что тут, в этих листочках. Но… одиннадцатого февраля четырнадцать ноль-ноль быть у меня в кабинете. А сейчас, товарищ комдив, идите.

Как только комдив Виноградов вышел, Лаврентий Павлович, матерясь сначала про себя, а потом и вслух на родном языке, развернул сложенные вчетверо листки папиросной бумаги и начал читать:

«Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии (План "Барбаросса").