На острие клинка

Леди Холлидей была тихой, стеснительной молодой женщиной и, в отличие от своей подруги, не обладала талантом вести умные светские разговоры. Обычно Мэри говорила негромким голосом, а ее речь отличалась кротостью. Мужчины утверждают, что именно такие качества они ценят в женщине превыше других, но в действительности обычно обделяют обладательниц подобных добродетелей своим вниманием. Однако поговаривали, что брак Мэри с известным в городе аристократом, вдовцом Бэзилом, лордом Холлидей, заключен по любви. Поэтому общество склонялось к тому, чтобы признать: кажется, в Мэри есть нечто особенное. Она была отнюдь не глупа и ответила собеседнице не сразу только потому, что давно взяла за привычку тщательно взвешивать каждое слово перед тем, как его произнести.

Мне кажется, под честью каждый понимает нечто свое, поэтому очень сложно сказать, что же это на самом деле такое. Вот, например, после того как Линч выиграл поединок, Монтейт заявил, что задета его честь, и потребовал сатисфакции, а, когда мы с Бэзилом остались наедине, супруг сказал мне: вся эта история всего-навсего вздорный скандал, лишенный всякого смысла.

— Правильно. Все потому, что юный Монтейт болван, а вот твой муж — человек рассудительный, — твердо произнесла герцогиня. — Надо полагать, вызов, брошенный герцогу Карлейскому, и состоявшаяся дуэль пришлись твоему супругу по нраву. От них хоть какая-то польза.

— Более того, — произнесла леди Холлидей и слегка подалась вперед, наклонившись к подруге, — он очень рад, что герцог оставил город. Ты же знаешь, что этой весной Совет лордов снова избирает себе главу. Бэзил хочет, чтобы опять выбрали его.

— Твой супруг достоин этого, как никто другой, — с жаром сказала Диана. — Он оказался лучшим Великим канцлером за последние несколько десятков лет, а некоторые поговаривают, что и вовсе — с падения монархии, а это, сама понимаешь, щедрая похвала. Не сомневаюсь, что с переизбранием не будет никаких сложностей. Или я не права?

— Спасибо на добром слове. Конечно же, в городе его любят… но… — Мэри наклонилась к приятельнице еще ближе, предусмотрительно отставив в сторону чашечку с шоколадом. — Я должна тебе кое в чем признаться. Сложности есть, да еще какие. Мой господин и повелитель, лорд Бэзил, переизбирался на должность канцлера три раза подряд. Однако, похоже, существует закон, согласно которому одно и то же лицо не может занимать этот пост четыре срока кряду.

— Неужели? — с трудно уловимой интонацией произнесла герцогиня. — Какая досада… Однако не думаю, что этому закону кто-нибудь еще придает значение.

— Милорд надеялся весной провести голосование по этому вопросу. Совет мог единогласно высказаться за отмену закона. Но герцог Карлейский всю зиму тайно встречался с членами Совета. Он то и дело напоминал всем и каждому о законе и нес всякий вздор об опасности сосредоточения слишком широких полномочий в руках одного нобиля. Будто бы милорду власть нужна для себя, когда он тратит все силы ради того, чтобы сохранить государство единым! — Чашечка леди Холлидей звякнула о блюдце. Мэри придержала ее рукой и произнесла: — Теперь ты понимаешь, почему милорд рад отъезду герцога, даже если он будет отсутствовать в городе всего лишь месяц или два?

— Да, — тихо отозвалась подруга. — У твоего мужа есть все основания радоваться.

— Послушай, Диана… — Леди Холлидей неожиданно схватила собеседницу за руку. — Боюсь, что отсутствия герцога может оказаться недостаточно. Я очень волнуюсь за мужа. Он должен сохранить пост. Он только начал воплощать в жизнь свои планы, и, если его сместят, пусть даже на один срок, ему и городу будет нанесен страшный удар. Ты вдова Тремонтена, а значит, у тебя есть право голоса. Если ты сможешь отдать его…

— Что ты, Мэри, что ты… — Герцогиня, улыбаясь, высвободила руку. — Ты же знаешь, я никогда не вмешиваюсь в политику. Мой покойный супруг это вряд ли одобрил бы.

Даже если леди Холлидей и не собиралась так сразу отступать, ей все равно пришлось прерваться, поскольку объявили о прибытии еще двух гостей из семейства Годвинов, которых с величайшим почтением препроводили в комнату.