На острие луча

Надо же было какому-то растяпе так обвязать тюк, а какому-то ротозею принять работу. А мы отвечай. Но то, что тюк свалился, можно доказать, найти шофера, да он и сам прибежит. Факт тот, что нас заберут. До выяснения. А скафандры? Вот в чем суть. И это не все. У Квинта потребуют документы. Будут держать до тех пор, пока не выяснится личность. А она никогда не выяснится…

– Плохи дела, Квинт, – сказал я. – Невзирая ни на что, нужно спасаться.

– Бежать-то некуда, – ответил Квинт. – А вон самосвал из города катит.

Я решился:

– Прыгаем в него. Разворачивай тюк. Поближе к проезжей части. Так, так. Приготовились. Не подведи, Квинт.

Наши тела напружинились. Объезжая тюк, самосвал сбавил скорость, что было очень кстати. Одновременно мы ухватились за край заднего борта, изогнулись и сначала Квинт, а потом и я, перевалились за борт. Ох и заметались же наши преследователи. Кинулись к машине – шофер разводит руками. Полезли все трое в мотор. Оттуда сразу вылетел гаечный ключ, за ним другой. Шофер бросился с рукояткой к радиатору, потом повернул обратно.

– При такой спешке, они, пожалуй, не скоро справятся, – сказал я. – Им еще тюк, как вещественное доказательство, погрузить надо.

Мы удалялись. Теперь можно было поудобнее устроиться и осмотреться. Самосвал вез металлолом. Чего только не было в этом кузове! И все чугунное: колотые шестерни, утюги, цапфы, бракованные отливки.

Мы приближались к металлургическому комбинату. Пора было покидать наше пристанище.

– Мне кажется, это они, – вдруг сказал Квинт. – Лихо едут.

Я присмотрелся. Да, нас догоняли. Стоп. Остановка у ворот комбината. Неужели конец? Но самосвал тронулся, и мы очутились на территории комбината. Вслед за нами влетели преследователи. На самой территории расстояние между нами почти не сокращалось: кругом повороты, ограждения, заграждения и нагромождения. Возле деревянной будки самосвал остановился. Мы тотчас выпрыгнули и пустились наутек. Они за нами. Пробегая под огромной бабой, предназначенной для разбивания массивных чугунных болванок, Квинт плечом задел какой-то рычаг, и стальной куб весом тонн пятьдесят с десятиметровой высоты обрушился на него. И каркас из фотонита выдержал этот страшный удар, эту колоссальную нагрузку. Придавлен грузом был сам скафандр, а находящийся в нем Квинт остался цел и невредим, он был лишь зажат в вертикальном положении и ничего не мог понять. Бежал, бежал и вдруг – как об стену, остановка. Он по инерции в такт движению ногам продолжал размахивать руками.

– Это, ч… ч… что такое? Ни-и с места.

Все это произошло за полторы-две секунды. Наши преследователи в ужасе остановились. А я бросился к рычагу, повернул его и нажал кнопку подъема. Куб пополз вверх. Освобожденный Квинт чуть не растянулся на стальной плите основания бабы. Я его поддержал и мы юркнули в какой-то цех, оказавшийся прокатным. Занятые рабочие не обращали на нас внимания. Мы остановились перевести дух. Легкие работали как кузнечные мехи. Я не привык к таким физическим нагрузкам. Все же ядронит не марля. А преследователи уже тут. По цеху ползла широкая лента раскаленной докрасна листовой стали. За ней наискосок распахнутые ворота. Делать нечего, и мы, вскочив на ленту, как привидения величаво поплыли по цеху. Рабочие не верили своим глазам. Минута передышки – как много она значит. Два прыжка, соскок и – в ворота. Рядом с цехом проходила узкоколейка. По ней медленно катились вагонетки. Не задумываясь, мы забрались в одну из них и улеглись на дно. Вагонетка все ускоряла бег, но скоро резко остановилась. Над нами повис зубчатый ковш экскаватора, и несколько тонн железной руды обрушилось на нас.

– Вот еще новость, – пробурчал Квинт.

– И неплохая, – ответил я. – По крайней мере, бежать никуда не надо.

Вагонетка опять тронулась, после короткой пробежки остановилась и неожиданно опрокинулась. Мы кубарем полетели вниз. Краешком глаза сквозь куски падающей руды я успел заметить целый поезд вагонеток, следовавших за нами. Все ясно, мы угодили в скиповую яму, хранилище руды. А ведь она там может пролежать не один месяц. Вдобавок ко всему поезд вывалил весь груз на нас. Кромешная тьма.

– Поздравляю, прибыли, – с горькой иронией сказал я. – Как самочувствие, Квинт?

– Отличное. Только, кажется, я стою вниз головой, а проклятая руда не дает изменить положение.

Меня тоже зажало в неудобной позе – лицом вниз, правая нога, изогнутая назад, почти касалась плеча. Скоро руки и ноги стали затекать, а пошевелить ими можно было только в пределах стенок скафандра – двух сантиметров. Тяжело! Каково же приходились стоявшему на голове бедному Квинту!

– Квинт, – с состраданием позвал я.

– А-а, – тихо простонал он.

– Может, вывернешься, подтянешься как-нибудь, – сознавая, что это безнадежно и глупо, все же сказал я.

– Ах, Фил, руки у меня почему-то скрещены на груди, а ноги переплетены.