На острие луча

– Помолчи! Да, Ужжаз, необходимость переноски может возникнуть где бы мы вас ни спрятали. Конечно, батискаф можно сделать из фотонита. Он будет легким, но все равно останется большим, жестким и неудобным. Можно оставить вам самоуправляющуюся машину, но ее вид к тому времени станет таким допотопным, что она будет предметом любопытства и насмешек, особенно в городе. Нам ничем нельзя рисковать. Кроме того, вас, находящегося в состоянии анабиоза, за сто лет могут случайно найти. Но пока я говорил, я кое-что придумал. Вы, Ужжаз, изобретете такую штучку, чтобы она, скажем, в том же батискафе, то есть примерно в семи кубических метрах воздуха уничтожала всех микробов и вирусов. Понимаете? Всех. Это по вашей части. Но чтобы эта штучка весила граммы и чтобы ее работы хватило на несколько сот раз. Справитесь?

– Раз надо, должен справиться.

– Справитесь, – сказал Квинт. – Вы на острове не такими масштабами ворочали, а тут граммы.

– Вы, Квинт и Тоник, разработаете и построите гравитопреобразователь, способный уравновесить восемьдесят килограммов и еще гравитодвигатель, могущий нести указанный вес со скоростью двести километров в час.

– Но, Фил…

– Ты же ворочал не такими масштабами. Забыл клопомуху? Самоуправляющаяся машина, гравитопреобразователь кабины – смотри, копируй, уменьшай, и чтобы эти две штуки вместе не весили и килограмма. Все!

– А ты, Фил?

– У меня свое дело. Без работы не останусь.

Квинт с Тоником убежали в подвал. Ужжаз сидел над листом чистой бумаги и задумчиво грыз кончик карандаша, а я ушел в темный чуланчик думать.

Шли дни. За обедом говорили обо всем, только не о работе, но было видно, что все довольны.

Первым ко мне, держа на раскрытой ладони маленький пистончик, подошел Ужжаз.

– Готово.

– Отлично. Испытан?

– Негде. Но я ручаюсь.

– Все, Фил! – заорал Квинт. – Смотри. Оба весят девятьсот граммов.

– Молодцы. Теперь посмотрите мое произведение.

Я вынул трубочку, на одном конце которой имелось незначительное утолщение. Я стал в нее спокойно дышать. Выдувался шар.

– А это что? – спросил Квинт.

– Смотри и молчи.

Я дышал, шар рос. Вот он уже с арбуз. Я дышу, а он растет, растет, становится темно-зеленым, уже метр в диаметре, полтора, и когда стал выше меня, я выпустил изо рта трубочку и навернул на нее колпачок. Трубочка закачалась на шаре.

– Что за пузырь такой большой? – спросил Квинт.

Все обошли его вокруг.

– Этот шар и есть батискаф. В нем Ужжаз проведет тысячи лет.

– Батискаф!? – удивился Ужжаз.

– Так его же ткни, и он лопнет, – сказал Квинт.

– А ты попробуй.

Квинт ткнул. Все сжались, ожидая мощного хлопка, но палец свободно вошел в шар.

– Я тебя все равно продырявлю!

Квинт без усилий всунул в него всю руку. И ничего.

– Какой вредный пузырь. Не лопается.

– Вы, наверное, догадались, – сказал я. – что это пленка со сверхсильным поверхностным натяжением. Смотрите, я захожу в шар, – я наполовину вошел в него, – пленка, конечно, порвалась, но порванными краями она как бы прилипла к моему телу. Я прохожу дальше, и вот я в темноте, значит, внутри шара. Пленка за мной сомкнулась. Видите, там торчит трубочка, в которую я дул? И вот ее нет. – Я взял трубочку за торчащий конец, вынул из пленки и тут же вышел обратно.

– Вот так пузырь, – сказал Квинт.

– Поздравляю вас, Фил, – протянул руку Ужжаз.

– Этот шар никогда не лопнет. Пропустит внутрь себя что угодно, но не лопнет.

– Значит, он так и останется шаром?

– Нет. Ту же трубочку я наполовину вталкиваю в шар и отвинчиваю колпачок. Воздух уходит, шар уменьшается.

Минуты через четыре его не стало: он превратился в незначительное утолщение на конце трубки.

– Теперь ясно? Вы, Ужжаз, надуваете батискаф, входите в него, и уничтожаете всех микробов и вирусов. Полная стерильность. Включаете аппараты охлаждения и усыпления и одновременно гравитопреобразователь. Он уже готов. Так, Квинт? Ну вот… Вы становитесь невесомым, значит, жидкость отпадает.

– А для чего невесомость? – спросил Тоник.

– Чтобы бока не отлежать, – ответил Квинт.

– Он правильно сказал, – продолжал я. – Таким образом, Ужжаз, вы погружаетесь в анабиоз. Все это время радиоактивный кобальт создает в аппарате пробуждения радиацию и ровно через сто лет ее доза настолько повышается, что в специальном реле усики биметаллической пружинки нагреваются, растягиваются и замыкают цепь, в результате чего аппарат пробуждения включается. Вы просыпаетесь, берете в руки аппараты и гравитомашину – мы постараемся сделать ее компактной, например, в виде стульчика – и выходите наружу. Вставляете в шар трубочку, выпускаете из него воздух, трубку в карман – смотрите не потеряйте – садитесь на стульчик, то есть машину, и едете в город. Приехали, из стульчика получился чемоданчик, кладете в него аппараты – для облегчения они будут сделаны наполовину из фотонита – и окунаетесь в новую жизнь. Как договаривались. Вышел срок – обратно в анабиоз на сто лет.

– Почему я вас раньше не знал? – сожалеюще сказал Ужжаз.