На острие победы

– Шишкин, у тебя останутся гранатомет, зажигалки и ракеты. Сохрани их. Как хочешь. Если повезет, напорешься на литерный, ровно в полночь зажги его. Если… если мы не подтянемся, будешь старшим. Машкова встретишь, командует он. Парни, нужно найти эту «Крысу» и замочить ее. Слышите?

Разведчики закивали, даже Матвеич пробурчал что-то вроде «сделаем, командир». По знаку лейтенанта все тихонько рассыпались в стороны, Неупокоев задержался на секунду, мысленно прощаясь со своими товарищами, потому что он знал точно – выжить после обнаружения себя отборными частями гитлеровцев почти невероятно. Но дешево отдавать их жизни он не хотел.

– Васюков, держи канаву и насыпь, я слева. После первой отстрелки уходим южнее, меняем позиции и повторяем.

– Есть, командир.

– Работаем, старшина.

– Всыпем этим гадам!

Лиза, увлекая пленных, скрылась в кустах, позже к ней присоединился Селезень, карауливший фланг. Шишкин уселся за руль машины, положил рядом автомат и гранаты, тяжело выдохнул и закрыл глаза. Матвеич кряхтел и стонал, взбираясь по обшивке борта, потом прильнул к станковому пулемету, отдышался минуту и стал привязывать себя ремнем к скобе кабины. Расстрелянная спина невыносимо ныла, раны вновь закровоточили, но рядовой скрежетал зубами и упорно устраивался для боя.

Одинокая иволга перестала развлекать разведчиков ночной трелью и замолкла, услышав лай собак. Мельница на заднем фоне группы медленно крутила лопастями, словно огромный великан силился помочь людям, но не мог сдвинуться с места.

Прожектор с головного бронетранспортера прошерстил лесной массив сбоку и выхватил из кустов борт транспорта, в точности похожего на себя. Не успели немцы среагировать на обнаруженный броневик, проходящий по сводкам поисковых патрулей, как меткой короткой очередью и световое устройство, и наблюдателя срезало из черных зарослей. Тотчас какофония возросла, накрыв округу беспорядочным шумом: крики, лай, треск оружия, рев маневрирующего транспорта.

Шишкин под этот гвалт завел машину и стал выруливать вбок, затем повел ее низинкой к наиболее пологому месту железнодорожной насыпи, все же придерживаясь «зеленки». Васюков перевел огонь на наиболее густые кучки противника, выкашивая самых строптивых или замешкавшихся. Лейтенант пока не выдавал своего присутствия из тактических соображений, но когда две спущенные овчарки понеслись разъяренными чудовищами в сторону старшины, пришлось сбить их стремительные тела двумя очередями.

Штурмовики мигом сообразили, что в ложбине между насыпью и холмом с мельницей им не пройти, более того, на открытой местности с негустой растительностью их выкосят очень быстро. Поэтому по мановению офицера, сидевшего в бронемашине, солдаты стали сосредотачиваться ближе к возвышенности, перетекая на фланг Неупокоева.

– Меняй позицию, старшина! – крикнул лейтенант, посылая короткие очереди в мелькавшие на взгорке силуэты.

Васюков, опустошив одну ленту, схватил пулемет и перекатился влево метра на два, вынул пару немецких гранат, изготовился к броску. Примерно в том месте, где он лежал до этого, раздался взрыв. Бойца не посекло осколками, но ударной волной повалило на спину. Старшина, грязно ругаясь и сплевывая чернозем, метнул одну за другой обе гранаты и припал к земле. И вовремя – очередь из станкового пулемета срезала ветки куста, за которым он вскакивал. Два взрыва возле броневика немцев выключили слепящие взор фары и на время заткнули стрелка.

Пока Васюков перезаряжал свой пулемет, Неупокоев сеял смерть и панику в рядах метавшихся фрицев. Через пару минут старшина услышал:

– Пустой, перезарядка.

– Понял, командир.

Васюков пустил пару очередей и побежал еще левее, остановился, присел и снова дал три короткие.

– Командир… уходи к мельнице… занимай там оборону. Я подтяну… подтяну их на себя-я, – заорал старшина, стреляя между словами.

– Еще щелчок и потом…

Лейтенант бросил гранату, стал менять коробчатый магазин на новый, медленно отползая в сторону. Где-то на насыпи мелькнули фары машины Шишкина, надсадный рев движка тотчас исчез на той стороне железки.

«Хорошо! Успел», – подумал Неупокоев, клацая вставленным магазином пулемета, а вслух сказал:

– Старшина, я готов.

– Еще малеха…

Дробный треск оружия Васюкова смолк, лейтенант успел кинуть еще гранату. Немецкие «колотушки» летали дальше, чем советские ручные «лимонки», из-за специфического исполнения гранаты в виде длинной деревянной рукоятки и небольшого набалдашника, удачно продуманного центра тяжести. На этот раз бросок удался – взрыв возле самого бронетранспортера надолго заглушил его огневой станок.

– Пошел.

Снова прикрывающий огонь, иногда попадающий свинцом в цели. Старшина сделал две перебежки и оказался левее командира, стал обновлять магазин «МГ-42». Из-за насыпи показались немцы, пешие и на одном мотоцикле с люлькой и пулеметом, свет фары стал метаться по кустам с засевшими разведчиками. Послышались треск автомата и глухие щелчки карабинов. Пули стали кучно ложиться возле двух смельчаков, осыпая листву и сбитые ветки с кустов.