На острие танкового клина. Воспоминания офицера вермахта 1939-1945

– Завтра на работу не выходите – специальное задание. Подберите себе двенадцать человек из тех, кто не работает на руднике. Охрана проводит вас на объект.

Я почувствовал, что намечается какая-то сделка, и стал торговаться:

– Если это специальное задание, тогда надо платить. Иначе я в Москву напишу – расскажу, чем вы тут занимаетесь.

Русские уже знали, что нескольким заключенным удавалось и раньше всеми правдами и неправдами отправлять из лагерей открытки и даже письма на имя Сталина или в адрес Верховного Совета. Там содержались жалобы или же просто задавались вопросы о том, когда мы будем освобождены, когда будут соблюдаться условия Женевской конвенции. Как мы проведали по своим «тайным каналам», некоторые письма достигли адресата, на них ответили – велели коменданту разобраться. В общем, угроза написать в Москву воспринималась вполне серьезно.

– Будете хорошо работать – получите вознаграждение, – ответил на это заместитель русского коменданта.

Итак, на следующее утро нас собрал охранник. Еще не кончилась зима, и в горах лежал снег. Мы выступили в поход, даже не зная, куда идем. Снег кое-где доходил до груди. Шли в гору. В течение пяти часов то одному, то другому из нас приходилось прокапывать дорожку в снегу. Вдруг охранник крикнул:

– Стой!

Он указал на груду бревен, сваленных и засыпанных снегом, и пояснил, что мы должны тащить их вниз в долину.

– А деньги у вас при себе есть? – спросил я его. – Иначе дело не пойдет.

Как ни странно, он вытащил из кармана пачку рублей. Похоже, угроза подействовала.

Мы очистили бревна от снега. Все длиной метров пять – красное дерево. Каждый взял по полену, и мы потащились обратно в долину. На обратную дорогу ушло всего часа два.

Нам стало ясно, что тут давно и бойко процветает незаконная торговля ценной древесиной. И нет никакого сомнения, что коменданту щедро платили за выделение людей из числа пленных для подобной работы; охрана, конечно, тоже получала свое.

Немного в стороне от того места, где начиналась наша дорога наверх, нас ждали два грузовика, в кузова которых мы и погрузили свою ношу. Затем поехали на станцию, где стоял одинокий товарный вагон, в него мы перегрузили древесину, но не раньше чем получили от охранника плату.

Вручая деньги, он предупредил:

– Вы ничего не видели и ничего не слышали. Короче, молчите.

Смертельно уставшие, мы вернулись в лагерь, где нас уже ожидала специальная порция похлебки. Русский офицер не поленился вторично предупредить нас, чтобы мы молчали.

Через нашего водителя, немца Фреда Сбостны, которому доводилось часто ездить в Кутаиси и в Тифлис, мы услышали продолжение истории.

«Сделкой» руководил высокопоставленный функционер в Тифлисе. Перво-наперво в долю пришлось взять офицера, ответственного за заготовку ценной древесины. Если бы пропажу открыли, он свалил бы все на «саботаж» – за такой формулировкой обычно скрывались акты воровства и расхитительства начальников, платить за которые приходилось порой совершенно невиновным людям. Кроме нас, надо было немного «подмазать ладошки» лагерной охране и водителям. Потом наступал черед начальника станции – он предоставлял пустой вагон. Надо учесть еще различные посты на выезде из города Ткибули, где останавливался и проверялся каждый поезд с углем. Одним словом, «таможне» тоже перепадало. Ну и, конечно, комендант лагеря, которому всегда доставалась приличная доля в такого рода акциях.

В Кутаиси, главном городе района, вагон перецепили к поезду на Тифлис, разумеется, без всякой регистрации. За подобную любезность не остался обойденным и тамошний начальник станции. По прибытии в Тифлис, где «заказчик» наконец получил свое приобретение, тоже производились такого же рода расчеты. Там он продал товар за огромные деньги преуспевающим функционерам, которым затем сделали мебель столяры и плотники, «направленные» для выполнения этих «заданий» с государственных предприятий. Денег у функционеров хватало, но даже и они далеко не всегда и не все могли приобрести как-то иначе, чем на «черном» рынке.

Обычно все документы – в том числе накладные на выполнение норм – на стройках, на шахтах и на тому подобных участках проверялись разного рода комиссиями, наезжавшими время от времени. Однако и они не отказывались от небольших подарков и, если вдруг вскрывались приписки или пропажи материалов, докладывали своему начальству об актах «вредительства и саботажа». Однако встречались случаи, когда действия вовлеченных в них лиц становились настолько заметными, что списать злоупотребления на «саботаж» становилось невозможно. Тут виновного находили обычно очень быстро: какой-нибудь несчастный и порой ни в чем не повинный надсмотрщик или мастер отправлялся в Сибирь лет на пять-десять, а то и на пятнадцать.