На острие танкового клина. Воспоминания офицера вермахта 1939-1945

– Можете начать у меня. Только что освободилось место ночного администратора. Вы человек с именем и со знанием языков – мне как раз нужен такой. Кто знает, может быть, вы еще станете управляющим.

Сияя от радости, я рассказал о разговоре Боосу и поблагодарил его за добрый совет. На время поиска комнаты в Гамбурге он предложил мне остаться у него.

– Добрый вечер, «мистер Игрек». Ваш номер за вами, как обычно. Надеемся, вы хорошо проведете время в Гамбурге.

Я стоял за стойкой в рецепции отеля, половина которого все еще оставалась реквизированной британскими оккупационными силами.

Это было в один из поздних вечеров февраля 1950 г., около полуночи. Спустя 38 лет для меня наступил день нового старта. Сейчас, когда я пишу эти строки, прошли еще 38 лет моей жизни. Вторая половина моей жизни оказалась не менее содержательной, чем первая, но намного менее опасной. В центре ее стоят мои «африканские приключения» с их приятными и неприятными сторонами.

Мне приходилось привыкать к жизни на гражданке.

Когда заселялись последние постояльцы, когда исчезали ночные бродяги, наступали тихие и спокойные часы. Ночной портье был старше меня, пережил войну в Гамбурге и рассказывал мне о воздушных налетах, о бомбоубежищах и о извечных поисках съестного. У меня он очень осторожно поинтересовался тем, как мне жилось на фронте и в плену. Я отвечал коротко – мне хотелось перечеркнуть прошлое, оставить его за спиной.

Нужно было свыкнуться с новым ритмом: пока большинство людей спало, я стоял за гостиничной стойкой. Когда они отправлялись на работу, я старался заснуть, чтобы потом вновь отправиться на службу в отель. Каждую ночь я пробегал глазами список гостей в надежде обнаружить среди них фамилию кого-то из старых друзей.

И вот произошел случай, который заметно повлиял на мою дальнейшую жизнь.

Как-то рано утром выезжал один постоялец из Финляндии. Ему надо было оплатить счет. Я сделал все быстро, пожелал ему доброго пути, а он протянул мне банкнот в десять марок:

– Спасибо вам. Обслуживание у вас отличное.

Я заколебался. Еще никогда в жизни мне не давали чаевых. Сложилась неловкая ситуация.

– Спасибо, но в этом нет никакой необходимости. Надеюсь, вы чувствовали себя у нас как дома, – проговорил я, возвращая деньги.

Финн посмотрел на меня с удивлением, покачал головой и убрал деньги. Не успел он выйти, как ко мне бросился портье:

– Ты что, с ума сошел? Мы живем на чаевые. Почему, как ты думаешь, нам так мало платят? Все директора в гостиницах знают, что мы получаем сверху, – затем он продолжал уже спокойнее: – Я понимаю тебя, очень хорошо понимаю. Нелегко привыкнуть. Но ты должен. В каждой работе свои правила.

Я получил важный урок – надо смотреть на все с точки зрения прибылей и убытков, так сказать, подходить к делу коммерчески. С того дня я стал брать чаевые, не чувствуя себя неловко. Между тем очень скоро мне удвоили жалованье.

Мне все больше и больше нравилось говорить с постояльцами, приезжавшими к нам со всего света. Прогулявшись по городу, пройдясь по Реепербану[156], они обычно становились очень разговорчивыми.

Со старыми друзьями мне пока встречаться не доводилось – моя записная книжка осталась у русских.

И вот вдруг перед моей стойкой возник граф Юрген фон Риттберг, дежурный офицер из нашего разведывательного батальона, тяжело раненный во Франции в 1940 г. Он женился на дочери крупного торговца автомобилями из Дюссельдорфа. Риттберг предложил устроить меня к своему тестю, но я вежливо отказался. Мы не раз виделись на протяжении нескольких следующих лет, пока он не погиб в автокатастрофе.

Мне мечталось о работе где-нибудь за границей – тяга к путешествиям не отпускала меня.

Я поддерживал отношения с Халли Моммом, профессиональным наездником и моим товарищем по плену. Он ежегодно приезжал в Гамбург для участия в конкурсе. Появился Хельмут Либескинд, служивший моим адъютантом со дня вторжения союзников 6 июня 1944 г. Наша радость не знала границ – мы не виделись с апреля 1945 г., когда попали в плен.

За стаканом вина он рассказал мне о приглашении поступить на службу офицером штаба в создававшийся тогда Бундесвер.

– Что посоветуете? Жаль все бросать – у меня хорошая работа.

– Такие вещи надо решать самому, Либескинд, – ответил я. – Вы еще молоды и можете сделать карьеру, пусть у вас и не будет такой хорошей зарплаты, как сейчас.

Идеализм взял в нем верх. В конце концов он ушел в отставку генерал-лейтенантом, послужив на многих заметных постах за рубежом.

Наконец произошло и то, на что я надеялся. Окольными путями, через многих знакомых я вышел на владельца фирмы, у которой были очень давние и глубокие деловые связи с Японией, Китаем и Гонконгом.

– Я собираюсь основать новый филиал в Анголе, в Западной Африке, где пока еще нет большой конкуренции. С этой целью мне придется поехать в Африку на год, кроме того, потребуется кто-то, кто бы представлял там мои интересы. Вас мне рекомендовали. Что скажете? Привлекло бы вас такое предложение?

– Конечно, привлекло бы, – отозвался я. – Но я не бизнесмен.