На острие танкового клина. Воспоминания офицера вермахта 1939-1945

Из Бриндизи мы вылетели на Крит, остров, на котором в прошлом году высадились наши парашютисты и среди них Макс Шмеллинг, легенда немецкого бокса. Крит встретил нас приятным весенним бризом.

Затем утром 8 апреля 1942 г. мы поднялись на борт «Юнкерса»-52, повсеместно прозываемого «Танте Ю»[52], и отбыли на нем в Северную Африку. Меня допустили в пилотскую кабину.

– Придется идти над морем на бреющем, – сообщил мне летчик. – Несмотря на наше превосходство в воздухе, над Средиземным морем то и дело рыскают «Спитфайры» или «Харрикейны». Они прилетают с Мальты, которую, по совершенно непонятным мне причинам, наше начальство до с их пор оставляет как бы в стороне.

В тот момент я даже не думал о том, что нахожусь на войне, о том, что́ может случиться со мной в любой момент. Меня совершенно захватила мысль о том, что я вот-вот увижу другой континент.

Внезапно машина стала набирать высоту.

– Повезло нам, – со смехом заключил летчик. – Скоро сядем в Дерне.

Перед нами вдалеке появился берег Африки: узкая полоса земли у моря, которую облагородили итальянцы, насадив там финиковые пальмы, оливковые рощи и построив белые домики, проложив длинную асфальтовую ленту – шоссе Виа-Бальбиа. За всем этим дышала жаром пустыня.

– Только камни, и все, – пояснил мне пилот, – ничего больше километров на 200 или 300, а уж потом начинается настоящая Сахара с ее белыми песчаными дюнами. Эти равнины, на которых то там, то тут торчат скалы и каменистые холмы, наверное, повидали на своем веку немало армий.

Мне приходилось читать в книгах о бедуинах, о кочевниках, которые уже более 2500 лет скитаются по пустыням Аравии и Ливии, живут по своим собственным законам и не имеют какой-либо государственности. Мне думалось о том, что вот сейчас я увижу нечто такое, что поражает путешественника, когда нога его впервые ступает на подобную землю. Хорошо бы нашлось время узнать и почувствовать новый мир и населяющих его людей.

Поднимая за собой огромные клубы пыли, «Танте Ю» побежала по посадочной полосе. Полуденная жара, точно стояла уже середина лета, сразу же тяжелым грузом придавила нам плечи. Просто два разных полюса, если сравнить с колючими вьюгами России.

– Ефрейтор Мантей, – отрапортовал мне солдат в выцветшей форме. – Позвольте предположить? Майор фон Люк? – его сугубый берлинский акцент звучал для меня сладкой музыкой, возвращая на миг к временам жизни в Потсдаме. – Меня прислали за вами. Вас ждут.

Мы с Беком в своей новенькой тропической форме сразу же казались теми, кем и были, – новичками. Мы взяли вещи.

– Спасибо за то, что приехали за нами, Мантей. Как вы думаете, мы долго протянем тут в этих толстых бушлатах?

– Вы еще вспомните их добрым словом. Ночью в Африке чертовски холодно. А вообще я раздобуду вам что-нибудь у итальянцев. Они разбираются в таких делах.

Ветровое стекло вездехода было сложено и зачехлено, чтобы от него не отражалось солнце.

– Сначала я отвезу вас к Роммелю, а потом поедем в дивизию и в наш батальон.

Все говорили просто «Роммель» и никогда «генерал», настолько он был популярен у солдат, они считали его одним из них.

По дороге Мантей рассказал нам о боях прошедшего года, таких, какими они виделись ему. Он говорил об «отце» разведывательного батальона, подполковнике бароне фон Вехмаре, о его известности, об успехах и о том, как гордился фон Вехмар тем, что был одним из первых, кто вступил на африканскую землю в 1941 г.[53]

– Наш батальон – само яблоко в глазу Роммеля, – гордо сообщил ефрейтор, и я почувствовал, как мне будет непросто.

Мы выехали из Дерны в восточном направлении. Штаб-квартира Роммеля находилась, должно быть, где-то среди оливковых рощ.

– Кому-то надо смотреть в небо. Самолеты обычно налетают сзади.

Эту задачу взял на себя Бек.

Внезапно мы съехали с дороги. Ни тропы, ни дорожки. Следы колес после проезда техники обычно тут же засыпали – маскировка. Вдруг мы остановились. Штаб-квартира Роммеля. Вся техника была рассредоточена и закамуфлирована. В центре стоял огромный грузовик.

– Это «Мамонт». Мы отбили его у британцев и переделали в командирскую машину Роммеля.

Под брезентом я заметил несколько четырехосных бронеавтомобилей разведки. Подобная новая техника еще не встречалась в России, когда я находился там.

Меня все сильнее охватывало волнение. Все-таки я не видел Роммеля со времен Французской кампании 1940 г. Дежурный офицер проводил меня к нему. Его лицо с резкими чертами покрывал густой загар, что придавало генералу вид здорового, полного жизни человека. Он достиг вершин, стал знаменитостью мирового уровня. Роммель находился в отличном расположении духа и явно обрадовался мне.

– Разрешите доложить о моем переводе в Африканский корпус, господин генерал-полковник, – отрапортовал я.

– Рад видеть вас здесь, – отозвался он. – Мне пришлось долго ждать. К сожалению, пришлось отослать Вехмара в Германию. Заболел. Получаете мой любимый батальон, так сказать, в подарок.

Затем по своему обыкновению он перешел прямо к делу: