На острове Колибрия

Вдруг его лошадь пошатнулась под ним, упала на колени и, едва Копперсвейт успел высвободить ноги из стремян, рухнула на бок. Билли, соскочив, отошел от нее. В это время позади него Загос упал с седла и скатился к его ногам. Американец повернулся и увидел над собой все еще сидевшего верхом Корвича, державшего пистолет перед самым его лицом.

Лицо капитана со сломанным носом было перекошено свирепой гримасой, от которой, казалось, готовы были лопнуть его рубцы.

– Ну, теперь мы посчитаемся! Билли пригнулся. Он схватил своего врага за руку и отвел ее в сторону. Раздавшийся выстрел опалил ему щеку. Тогда он поднял своей пистолет и спустил курок. Выстрела не последовало. В опьянении атакой Копперсвейт исчерпал все патроны. Обойма была пуста. Корвич понял это. Он захохотал и, стараясь вырвать свою руку, в то же время кулаком другой ударил Билли между глаз.

Но он не рассчитал своего движения и пошатнулся в седле. Лошадь испугалась. Мигом оценив преимущество своего положения, Билли бросил свое бесполезное оружие и обеими руками рванул руку своего врага. Он стащил Корвича на землю, и когда они оба падали один на другого, пистолет колибрийца выстрелил. Случайный поворот при падении решил судьбу этой схватки: капитан сам прострелил себе сердце.

Уцелевшие во время перестрелки солдаты понемногу приходили в себя и готовились к решительному отпору. Смерть их офицера лишь на секунду задержала их, вызвав среди них краткие возгласы замешательства. Их покрыл громкий крик женщины. Билли понял, что принцесса хочет предостеречь его. Он увидел двух гвардейцев, наводивших на него свои винтовки. Он решил, что настал его конец, но он должен был сначала спасти ее. Собрав все свои силы, он крикнул ей:

– Павел не король!… Пошлите за Доббинсом!…

– Стойте! – Это был голос узурпатора, с которого Билли хотел сорвать маску; Миклош шел к нему, расталкивая своих солдат. – Жизнь американца принадлежит мне, и я сам возьму ее!

Глава XXVIII. «Самое большое приключение»

За спиной короля белела дорога в Квильф, и по ней скакала отбившаяся лошадь. Три солдата и две лошади неподвижно лежали в пыли. Один из гвардейцев скорчился возле своего мертвого коня и обтирал кровь, капавшую у него из пробитого лба; другой гвардеец пытался перевязать свою руку. Принцесса в темном верховом костюме словно застыла рядом с большим камнем. Поняла ли она слова Билли? Она ничем не показала этого! Американец, повернувшись спиной к упавшим Загосу и Корвичу, в разорванном пиджаке, в изодранной в клочья рубашке, исцарапанный и забрызганный кровью, но до сих пор уцелевший от серьезных повреждений, смотрел прямо в лицо королю, который, остановив своих солдат, направлялся к нему с своей обычной язвительной усмешкой и раздувающимися широкими ноздрями.

– Я мог бы застрелить вас как собаку, – сказал он, – потому что, как король, я не обязан драться с вами…

Билли заставил себя улыбнуться.

– Только не как король! – ответил он. – Как король, вы не могли бы драться.

Фактический монарх пропустил это мимо ушей.

– …но я мужчина. И по этой причине я хочу предоставить вам равные шансы. – Этот простолюдин на троне был по крайней мере храбр! – Пистолет или шпага – как вы предпочитаете защищаться?

Это было прямо великолепно. Он мог сам убить Билли, или любой из его солдат сделал бы это по одному мановению его руки. Но он предпочел драться! – Да, Павел Миклош был истым колибрийцем. Быть может, он слишком ненавидел Копперсвейта. Быть -может, он боялся совершить прямое преступление на глазах своей невесты.

Но тут произошла неожиданная помеха.

– Не надо! – крикнула принцесса и подбежала к спорившим. Она остановилась между ними, сверкая своими карими глазами, высоко подняв голову и руками стараясь раздвинуть обоих противников. – Как вы смеете? – обратилась она к Билли.

. – Он не король! – настаивал Копперсвейт.

– Сначала сражайтесь, – бросил ему Павел, – а потом можете болтать, если останетесь живы!

Принцесса смотрела в глаза Билли.

– Я не понимаю ваших слов, – сказала она ему. – Но я пошлю за мистером Доббинсом.

Павел попытался отодвинуть ее в сторону. Надменным взором он смерил Копперсвейта:

– Вы боитесь?