На палачах крови нет. Типы и нравы Ленинградского НКВД

Теперь о «гуманности и справедливости» бывшего начальника Ленинградского УНКВД М.И. Литвина. Свое вступление в должность в начале 1938 года он «отметил» тем, что подписал смертный приговор двумстам участникам зиновьевской оппозиции. А, например, 20 марта того же года «тройка» во главе с Литвиным, рассмотрев «дела» на 1263 обвиняемых, оставила в живых лишь 27 человек, приговорив их к длительным срокам заключения в лагерь. Остальные подлежали расстрелу. Как-то не вяжутся эти цифры с «гуманностью и справедливостью».

Читатели Я.С. Липкович, М.С. Каган, Г.М. Литерат и другие упрекают меня в «тенденциозном подборе фамилий» палачей. Но почти никто из моих оппонентов не заметил (или не хотел заметить?), что это – руководящие работники Ленинградского УНКВД. Какую фамилию на должность начальника управления «можно» подобрать, если она одна? О ком из четырех заместителей Литвина «следует» рассказать – о Шапиро-Дайховском, Состэ, Гарине или Хатеневере? Кого из начальников отделов «разрешается» упомянуть – Фидельмана, Перельмутра, Альтмана, Геймана, Никоновича, Самохвалова, Захарова, Лернера, Гордона, Егорова, Вяткина, Новика, Гозина, Мигберта, Ермолина, Рошаля, Брозголя, Шемеля? А ведь это практически весь список высшего состава УГБ УНКВД ЛО на 1938 год.

Разумеется, не все из перечисленных руководителей причастны к организации «большого террора» в городе и области. Нельзя, мне кажется, утверждать о виновности Фидельмана, который командовал охраной Смольного, или Захарова, возглавлявшего шифровальное подразделение. Поэтому в публикации были указаны начальники отделов, осуществлявших в те годы карательные функции: контрразведывательного (Перельмутр, Альтман), секретно-политического (Гейман), особого (Самохвалов), промышленного (Лернер), которые непосредственно претворяли в жизнь не только директивы Центра и местного руководства, но и собственные чудовищные замыслы: придумывали вражеские организации типа «Русской фашистской партии», изобретали многочисленные «шпионские резидентуры» и т. д. Надо отметить, что в этих делах они проявили и недюжинное рвение, и величайшую безнравственность.

Меры физического воздействия на арестованных широко поощрялись Литвиным, а чекистов, отказавшихся применять санкционированные пытки, для начала прорабатывали на партийных собраниях. Те, кто выступал против избиений, сами вскоре становились жертвами репрессий. Потому вина Литвина и его ближайших подручных особая: организаторы беспримерного побоища в Ленинграде в 1938 году должны называться в первую очередь.

Не буду говорить о тех, кто давал общие установки на «изъятие антисоветского и националистического элемента», но замечу: высокопоставленные палачи – руководящие работники НКВД, – реализуя эти установки на практике, прекрасно знали, что арестовывают, пытают и отправляют на смерть невинных людей. «Негодяи и карьеристы», – так охарактеризовал их актер Георгий Жжёнов в своих воспоминаниях «От “Глухаря” до “Жар-птицы”» (Москва, «Современник», 1989). Действительно, Литвин и его подручные, делая карьеру, шли, что называется, по трупам: в 1937 году они уже получили «за борьбу с контрреволюцией» и высокие правительственные награды, и солидное повышение по службе.

Арестант Георгий Жжёнов. Тюремная фотография 1938 года

Между тем в сегодняшней публицистике при освещении событий 1938 года в Ленинграде начальник УНКВД ЛО М.И. Литвин таинственным образом «исчезает»: на этом посту продолжает находиться… арестованный Л.М. Заковский. Такая «неточность» содержится, например, в послесловии к упомянутой книге Г.С. Жжёнова: оно написано генерал-лейтенантом юстиции в отставке, кандидатом юридических наук Б. Викторовым, знакомившимся, кстати, с материалами уголовного дела на Жжёнова. Будущий знаменитый артист был арестован в Ленинграде в ночь на 5 июля, постановление на его задержание подписал 03.07.38 г. заместитель Литвина – А.М. Хатеневер. Однако Б. Викторов пишет:

Заковский «лично и подписал ордер на арест Г.С. Жжёнова» (стр. 152).

И далее:

«Вместо Заковского Ленинградское управление НКВД возглавил комиссар государственной безопасности Гоглидзе» (стр. 156).

Каким образом Заковский, находившийся в московской тюрьме, смог подписать злополучное постановление? И куда делся Литвин, руководивший репрессивным аппаратом в нашем городе почти весь 1938 год, в промежутке между Заковским и Гоглидзе? Налицо или вольная интерпретация истории, или ошибка, недопустимая для юриста такого высокого ранга.

А теперь прибавьте к этому уже упоминавшуюся версию историка Роя Медведева о том, что назначенный (в октябре 1936 года) на работу в НКВД партийный работник Литвин… «через неделю застрелился»!

Инженер-конструктор А.М. Лехтцинд в своем письме заявляет, что я «потеснил правду», когда «ограничил» период репрессий одним годом. Что ж, А.И. Солженицын «ограничил» десятилетнюю лагерную эпопею Ивана Денисовича одним днем. Потеснил ли он при этом правду?