На Памире

Ущелье Вамардары тесное, темное. Вокруг зубчатые скалы, под ними каменистые склоны, пропиленные рекой. Растительности мало. Редкие участки с полынями, колючими растениями-подушками: акантолимоны, астрагалы, нуты, эспарцеты… Полыней все меньше, подушек все больше. Это я прохожу крутые каменистые участки так называемого денудационного яруса рельефа. Выше путь будет положе. Я не был там, но твердо это знаю. Дело в том, что все многообразие форм рельефа в памирских горах укладывается в правильную схему. Горы ступенчаты. Это потому, что поднимались они с разной скоростью. Когда подъем шел быстро, реки врезались в породу. Тогда формировались крутые откосы. Когда подъем страны замедлялся, крутые скалы начинали разрушаться быстрее, формировались пологие поверхности. Получалась гигантская ступенчатость. Откосы «ступенек» называются денудационными ярусами. Там все осыпается. Там трудно удержаться почвам, растениям. Там нет солончаков, лугов, степей, лесов. Там только колючие подушки, цепляющиеся за грунт. Пологие поверхности «ступенек» называются аккумулятивными ярусами. Там скапливается все то, что обрушилось и было снесено с вышележащего крутого яруса. Там образуются почвы, иногда засоленные. На них бывают луга, степи, пустыни…

Вскоре тропа пошла по более пологим склонам. Она стала двоиться, четвериться, расплескалась на десятки мелких троп. Они хорошо были видны на фоне дернины. Это скотобойные троны. Колючие подушки, не выносящие тяжелых почв, исчезли. Начались степи. Не серебристые, ковыльные, с обликом которых мы связываем обычно степь, а фиолетовые, регнериевьте, удивительно красивые. Вороненые пониклые колосья регнерии Жакемона придавали склонам фантастический, какой-то неземной вид. Делаю описание. Второе. Еще одно… Солнце уже клонится к западу, а я все не могу оторваться. Очень уж интересно. Можно считать, что это первый успех: нигде южнее таких хорошо выраженных регнериевых степей нет.

Да и степи ли это? Дернинки, правда, как и положено настоящим степям, есть. Но листья регнерий не свернутые, как у обычных степных злаков, а шелковистые, чуть опушенные. Эта регнерия куда влаголюбивее многих степных растений — типчака, ко-вылей, тонконога. Что-то вроде сухого луга получается. Как отличить сухой луг от влажного варианта степи, никто не знает. Во избежание лишних споров такие сообщества стали называть луго-степями. Вроде и степи, и луга одновременно. Никто не придерется. В среднеазиатской геоботанике вообще пока много таких компромиссов. Луго-степей, не только регнериевых, много: и в Алайской долине, и в Тянь-Шане, и в Кашгарии — всюду, где для лугов сухо, для ковылей влажно, а для лесов холодно. Происхождение луго-степей не совсем ясное. Одни считают, что они образовались из настоящих степей, другие убеждены, что из лугов. Вот эти, из регнерии Жакемона, похоже, произошли из луговых травостоев. У этого злака много луговых родственников, даже внешне на него похожих. А впрочем, не буду настаивать.

Размышлениям помешал хриплый лай. Здоровенный пес мчался вниз по склону прямо на меня. Это был великолепный экземпляр памирского овчара, с обрубленным хвостом, обрезанными ушами, огромной головой и соответствующей пастью. Любоваться этим красавцем было уже некогда. Подхватив ледоруб, я встал в оборонительную позицию. Драться с псом мне очень не хотелось. Пес, видимо, уловил неуверенность моих движений. Подлетев ко мне, он стал буквально заходиться от яростного лая. Я выставил вперед штык ледоруба и несколько напряженно стал ждать развития событий. Кинуться на штык пес не решался. Его обходные маневры успеха не имели: штык был наготове. Сколько времени мы так крутились, сказать трудно. Уловив в лае пса некоторую утомленность, я решил вступить в переговоры. Когда я заговорил, пес стал лаять потише. Он явно прислушивался. Я продолжал разговор в увещевательном тоне. Лай перешел в глухое взгавкивание. Тогда я вынул из кармана сухарь и кинул псу. Сначала он рыкнул и отскочил в сторону, но тут же разобрался что к чему и стал грызть сухарь. Поглядывал он на меня, казалось, уже не так свирепо. Но когда я опустил ледоруб и хотел идти дальше, пес недвусмысленно зарычал. Это уже было вымогательство, шантаж. Отчаянно ругаясь про себя, я кинул ему еще сухарь и тут же двинулся по тропе. Подхватив сухарь, пес стал грызть его на ходу и потрусил за мной. Покончив с этим сухарем, он уже вел себя миролюбиво. Стража была подкуплена.

Памирские овчары — интересные звери. Вероятно, они представляют собой результат длительной местной селекции при чудовищно строгом отборе. Псы эти очень крупные. Мне встречались экземпляры с головой, значительно превышавшей по размерам мою, и с лапами шире моего кулака. Уши и хвосты у них режут специально. Оперированный таким образом пес получает бесспорные преимущества в драках с волками: тем ухватить пса труднее.